Сильнее смерти - [7]

Немало лет прошло с тех пор, как вернулся он с салоникского фронта, увешанный боевыми наградами, а дома увидел разрушенную избу и жену, лежащую на смертном одре.

Поздно вечером женщины разошлись по домам, а старики направились к Перушко. Надо было обсудить полученное от властей распоряжение направить лошадей в Шипово на осмотр, на случай мобилизации. Дед Перушко, размахивая палкой, говорил громче всех:

— Сначала мужиков угнали, теперь лошадей забирают, а потом и до коз доберутся. С голоду подохнем все… Эй, Бубало, созывай народ! — крикнул он церковному сторожу.

На следующий день в полдень старики и женщины повели лошадей на сборный пункт. Впереди шла Зорка, жена Шолаи, за ней толстая Дарка, жена Бубало, затем Шишкова Марушка и другие. Вереница женщин в белых платках и стариков в драных кожухах вытянулась вдоль Пливы. Шли медленно, молча, как на похоронах. Только когда колонна проходила мимо холма, тишину прорезал звонкий мальчишеский голос:

— Смотри-ка, и коней мобилизуют! — кричал пастух с вершины. — Так и до овец очередь дойдет. Эй, люди, куда коней ведете, на чем работать будете? Не отдавайте!

Но никто не обращал внимания на его слова. Только на обратном пути, возвращаясь уже без лошадей, люди дали волю своему гневу.

— Что же это за власть, которая все подчистую у народа отбирает! Проклятье! — ругались крестьяне, чтобы облегчить невыносимую тяжесть обрушившегося на них горя.

V

Государство переживало бурные дни. Воинские части двигались к границе, возвращались обратно и, уставшие, останавливались в городских кварталах в ожидании нового приказа. Неразбериха, царившая в верхах, породила тревогу и протесты в широких слоях общества. Люди выходили на демонстрации.

— Не хотим договора с Гитлером! Долой капитулянтов! Требуем заключения договора с Советским Союзом! Требуем создания народного правительства! — неслось над колоннами демонстрантов.

В городах и захолустных местечках стены домов алели красными буквами лозунгов: «Дадим отпор германскому фашизму!», «Требуем создания правительства рабочих и крестьян!». Будто кровью начертанные слова призывали к бунту. Они так въедались в мрамор и штукатурку зданий, что специальные команды с трудом стирали их.

В кабинетах правителей царили страх и растерянность.

— Коммунисты готовят революцию. Единственный выход — заключить пакт с Гитлером. Медлить нельзя ни часа. Надо действовать немедленно, иначе будет поздно!

Решение было принято утром одного мартовского дня. Взволнованный принц стоял в окружении своих министров на террасе Белого дворца, отдавая распоряжения. Он был очень обеспокоен, пальцы его рук дрожали, глаза испуганно вглядывались в угрюмые лица членов правительства.

— Нам известно, что фон Лист готовит авиационные части. Эсэсовские дивизии ждут лишь приказа. Нам остаются или «юнкерсы» и революция, или пакт с Гитлером. Соглашайтесь на любые условия. Речь идет не о том, что мы можем потерять, а о том, что можем спасти. Беда стоит у порога, и вы должны ее предотвратить.

Некоторые из министров, присутствовавшие при этом разговоре, были во фраках, руки в белых перчатках держали высокие цилиндры. Один из них, высокий смуглый брюнет с родинкой под левым глазом, тихо произнес:

— Хочу предупредить, ваше высочество, что Гитлер не ограничится прежними требованиями. Наше запоздавшее решение поставило нас в невыгодное положение. Следует ожидать, что условия договора будут более жесткими. Какие в связи с этим будут указания вашего высочества?

— Соглашаться на все. Речь идет о существовании нашего государства. Я даю вам полное свое согласие на все условия договора.

— Означает ли это, что и его величество король также уполномочивает нас?

— Его величество думает так же, как и я, — ответил принц.

— Тогда разрешите нам отправляться? — сказал министр, сгибаясь в поклоне.

— Можете идти!

Принц проводил их и быстрым шагом вышел с террасы, звеня на ходу орденами, украшавшими его грудь. «Звезда Кара-Георгия с мечами» сердито поскрипывала под приколотым выше нее немецким орлом с дубовыми листьями.

В это же время из окна голубого салона германского посольства спокойно взирал на Белград специальный гитлеровский эмиссар. Над городом нависли тяжелые тучи.

Через час специальный королевский экспресс отбыл из Белграда в направлении австрийской границы. Шел дождь. Крупные капли били в стекла вагонных окон. Стук колес и порывы ветра сливались в тупой однообразный шум.

VI

— Пошли! — угрюмо сказал капитан Тимотий, глядя на исчезавший в туманной мгле поезд.

— Пошли! — повторил за ним поручник Матич, туже запахивая вокруг шеи воротник намокшей накидки.

Офицеры устали и промокли. Настроение было скверное. Устали и кони; от их ввалившихся боков поднимался пар.

— Две ночи уже не спал, голова как чугунная, — сказал Тимотий и тронул поводок уздечки. — Но-о, пошел!

Поручник поехал следом за ним. Эскадрон был построен и ждал команды. Тимотий натянул поводья, привстал на стременах и громко скомандовал:

— Эскадрон, смирно! Справа в колонну по четыре, рысью, ма-а-а-рш!

Солдаты, прижав голенища сапог к конским бокам, отпустили поводья, и эскадрон тронул мелкой рысью. Копыта зацокали по утрамбованному гравию шоссе, зазвенели стремена и уздечки. Крупный дождь, не переставая, стегал посиневшие от холода лица всадников. Впереди скакал Тимотий, жаждавший поскорее добраться до казармы, чтобы отдохнуть и выспаться.