Сильнее смерти - [48]

— В этой стране существует корона. Народ за нее. Твое войско — случайность; от него очень быстро ничего не останется. Пролетариата в этих горах нет. Россия далеко.

— Корона-то существует, да только ты и пригоршню блох не соберешь, чтобы воевать за нее. Народ и корона разошлись в разные стороны уже давно. И никогда они больше не сойдутся.

— Все вы тут предатели!

— Мой тебе добрый совет: оставь кокарду и научись подчиняться. Офицеров мы будем принимать, если они будут стоить этого.

— Мы вас в порошок сотрем! Красная голытьба! Навоз!

— Еще одно слово, и я тебя проучу!

— Ах ты собака! — И Тимотий бросился на Проле.

Колешко пригнулся и побежал мимо дома к плевичанам.

— Братцы, наших бьют!

XIX

Четнический штаб все же принял решение нанести удар на Мрконич. Логика Дреновича и на этот раз одержала верх над рассуждениями Тимотия.

— Вы понимаете, что мы упускаем прекрасный момент в борьбе за плевичан? Если они сами займут Мрконич, а мы останемся в стороне, народ нас отвергнет. Он спросит нас, для чего мы вообще здесь существуем.

— Значит, предлагаете брататься с ними, идти с революцией под ручку! — гневно бросал Тимотий. — Видали бы вы глаза этого красного бандита! Он искромсал бы нас, не моргнув глазом.

Дренович спокойно продолжал:

— Дело не в глазах, капитан. Его глаза здесь ни при чем. Дело в плевичанах и в авторитете, которым пользуется Шолая, и, конечно, в том авторитете, который приобрели коммунисты, поднимая восстание.

— Значит, я должен пойти к этому бандиту и начать переговоры о предстоящей операции, о наших совместных действиях? — крикнул в бешенстве Тимотий.

— Да, — Дренович играл ножичком для разрезания бумаги. — Если мы хотим добиться успеха, мы должны перешагнуть через личные антипатии. Надо быть хитрее.

— Что вы хотите этим сказать?

Дренович бросил ножичек на бумагу и встал.

— Надо пойти и договориться с Шолаей и Проле о нападении. И еще надо подготовить людей, которые спровоцировали бы по крайней мере одно убийство мусульманина в освобожденном Мркониче. Привлечь на свою сторону плевичан — пусть грабят магазины, пьют, едят. Призвать их бороться за короля, занять все трактиры, имеющиеся в городе, и агитировать, агитировать. Раздавать кокарды. Шолая наверняка останется один, а Плева будет нашей. Яйцевский район будет наш. Тогда можете давать волю своей ненависти.

Перед этими аргументами Тимотий устоять не мог.

На заре четнический штаб послал подпоручника Дреновича на переговоры с Шолаей и Проле. Он отправился, подтянутый, спокойный, с уверенностью человека, знающего, чего он хочет.

Отряды четников выступили в полночь, чтобы занять восточную часть фронта. Проходя мимо отряда Шолаи, Тимотий напрягался, чтобы обнаружить в колонне знакомую ему фигуру Дренко. В конце концов ему это удалось, и он делал все, чтобы не потерять его из виду. Пробравшись к нему, он быстро схватил его за руку и тихо сказал на ухо:

— Дренкан, помнишь тот дом, в котором мы были перед выступлением в Медну? Когда покончишь с сентиментами, поспеши найти меня. Завтра мы начнем большое дело. Будь здоров! — И быстро удалился.

XX

В расчетах четнического штаба Дренко отводилась особая роль в предстоящих событиях. Проле должен был на время уехать из Мрконича, Шолая — остаться один. И тут должен был развернуться Дренович.

Все нити, которые держал в своих руках Дренович, натянулись вовремя. Из Баня-Луки появились немцы, и Проле взял несколько рот и отправился на тракт, чтобы перехватить их. Шолая, не отказываясь от мысли покончить с Мрконичем, повел плевичан в бой. Дренко шел во главе небольшого отряда.

Созданные на скорую руку оборонительные огневые точки вокруг города молчали, дула огнестрельного оружия были направлены к лесу. Туман заволакивал котловину.

Начался бой. На невидимые шеренги людей, прибывавшие со стороны леса, обрушился огонь. Почти одновременно бой разразился по всей линии фронта. В небе рассыпались десятки ракет. Огненное кольцо опоясало город.

Обходя укрепленную огневую точку, Дренко обернулся. Интуитивно почувствовав позади опасность, приблизился и заглянул в узкую щель дота. Оттуда высунулась голова, а затем рука и дуло пулемета. Взгляды Дренко и солдата в доте встретились. Дренко сразу же отпрянул в сторону и избежал очереди в грудь, потом, извиваясь, схватил дуло рукой. Оно было горячее и обожгло ему пальцы. Выждав немного, он с силой потянул пулемет, как будто вытаскивал дерево с корнем, ствол с трудом подался вперед, потянув за собой большой груз. Опять показалась голова и два испуганных глаза.

Дренко выпустил очередь из автомата, и солдат свалился.

Невдалеке раздался сильный взрыв, дым заслонил все. Дренко почувствовал, как мощная воздушная волна ударила его, чуть не свалила с ног. Недалеко от него упал с распростертыми руками юноша. Это был новенький из их отряда. Прижав к груди автомат, Дренко бросился вперед. Там слышны были возгласы, беспрерывная беспорядочная стрельба и взрывы.

Он остановился около дома, под кровом которого жались несколько солдат, укрываясь за углом стены, чтобы не попасть под фланговый огонь. Окинув взглядом освещенную улицу, Дренко вдруг замер.