Сильнее смерти - [38]

Они вели лошадей за поводья и шагали по краю косогора. И с той и с другой стороны все хорошо было видно.

— А может, сможем?

— Нет. — Дренко нахмурился, прислушиваясь. — У них две батареи орудий, много минометов и не менее пяти батальонов солдат.

— Хотел бы я знать, кого они сейчас бьют, — задумчиво сказал Шолая.

— Повстанческие группки крестьян. Страх нагоняют.

— Эх, дать бы им!

— Ничего не выйдет. Задержать мы их не сможем. — Дренко посмотрел на задымленную яньскую возвышенность. — Сегодня они слишком сильны. Из Плевы нужно всем уходить, пока есть время. Они войдут в нее.

Шолая с недоверием, даже с подозрением посмотрел на Дренко и решительно проговорил:

— Нет, Плеву мы выселять не будем. Она гореть не будет.

— Сгорит, Симела, — повторил Дренко.

— А я говорю, что нет. — Шолая остановился и, не скрывая злости, прошипел: — Если я говорю, что не будет гореть, значит, не будет. И тогда, когда ты оттянул пушки, я сказал, что немцы не пройдут. Наступила ночь, а я продолжал их сдерживать.

Дренко остановился в недоумении.

— Подожди, тогда было совсем другое дело. Узкое шоссе.

— Ничего не другое! — резко перебил его Шолая. — То же самое. Сто на одного, тысяча на одного, а Плеву не сожгут! Я всегда бил их, и сегодня буду бить!

«Храбр ты, а не умен. Твердолоб, а головой стену не прошибешь», — думал Дренко.

Толпа плевичан поднялась на косогор. Оттуда виднелась яньская возвышенность, вся затянутая дымом. Доносился гул и треск. С левой стороны была такая же картина: северо-восточная часть неба затягивалась бледным отсветом пожара. Снаряды уже ударяли в гребень Драгнича, а взрывы мин доносились через Яньскую Косу. Подоспел Шолая. Дренко с первой ротой, которой командовал Колешко, он отправил на мост, в сторону Драгнича, а сам взял вторую роту во главе с Мусой, чтобы занять высоты, обращенные к Яню.

— Вот где нам могилы вырыты, Шишко, — вздыхая, сказал дед Перушко, обращая взоры на вершины Драгнича.

— Молчи, дедуля… у меня и так в утробе все переворачивается, — печально ответил Шишко.

Шолая разместил роту, позвал Мусу и, ставя ногу в стремя, приказал:

— Будешь защищать позицию, пока я не вернусь. Появятся здесь — бей. Объеду Янь и вернусь сюда.

— Да ты их встретишь.

— Тогда сразу же вернусь.

Курносый, веснушчатый Йокан сказал, усмехаясь:

— Братцы, сегодня усташи кого-то насадят на вертел. Все ли надели чистые подштанники? Ха-ха! У меня рваные.

Все молчали. Никто не смеялся.

Шолая несся галопом. В открытом поле виден был Янь, затянувшийся дымкой, как будто его закрыли густые осенние облака, а из-за этих облаков пробивалось красное пламя.

Шолая знал все яньские села и считал, какие из них сейчас горят: Бабичи, Попужы, Йокичи, Подосое, Липовача, Тодоричи, Стройицы, Вагань, Бабин Дол, Подобзир. Он гнал лошадь все быстрее. Солнце пробивалось из дыма.

«Звери! Собачье отродье! Ну, сегодня вы получите! Подождите!»

Когда Шолая оказался в лесу над Янем, с болью в сердце он посмотрел на толпу беженцев. Колыбели, самотканые подстилки, недоуздки, кадки, узлы, свертки, испуганные глаза, бледные лица, крики и плач детей, сердитые голоса взрослых, собачий вой — от всей этой картины тяжело становилось на душе. Шолая резко пришпорил коня и понесся назад.

Над Подове прокатилось первое эхо залпа. Град пуль начал засыпать позиции, люди дрогнули и понеслись вниз по косогору. Над головами проносились снаряды, раздавались длинные пулеметные очереди. Люди перегоняли друг друга, бежали все быстрее, перескакивали через камни, чтобы как можно скорее укрыться в котловине. Дренко на лошади размахивал плетью и кричал, чтобы остановились. Он погнал коня и схватил за воротник первого попавшегося под руку. Но тот дернулся, вырвался из рук Дренко и побежал еще быстрее. Дренко погнался за ним. Из-под копыт во все стороны летели комья земли, мелкие камни.

На позиции, которую занимала рота Мусы, первым заметил бегство Ракита.

— Наши удирают! — крикнул он.

Козина повернул голову, Йованчич почесал усы, а Округлица, мигая маленькими цыганскими глазами, закричал:

— Войско уходит!

— Бежим! — И Ракита побежал первым.

Все, кто были на позициях и спокойно ждали врага, тут же, не сказав ни слова, бросились бежать. Хотя им не грозила непосредственная опасность, они бежали так, будто враг гнался за ними по пятам. Напрасно Муса ругался и грозил, что Шолая им всем покажет. Они бежали, перегоняя один другого. С ним стояли лишь Йокан, Йованчич и Бубало, который вообще не мог бегать.

— Ничего не сделаешь, пошли и мы, — предложил Йованчич.

— А как же Шолая? — крикнул Муса. Он готов был открыть из автомата огонь по бегущим.

— Все равно нам троим позицию не удержать, — гнул свое Йованчич.

С ненавистью посмотрев на Мусу, Бубало не спеша отправился вслед за ушедшими.

— Не уйду, пока Симела не вернется, — решил Муса.

Дым подбирался все ближе.

XII

Шолая соскочил с коня и с выражением мрачного недоумения на лице посмотрел на опустевшие позиции.

— Где все? — крикнул он.

Вылезая из канавы, Муса, весь в земле, показал рукой:

— Вон они, бегут.

Шолая повернулся и, увидев людей, бегущих по сжатому полю, закипел от злости. Опять повторялось все, что было в прошлом. Когда наступал самый трудный момент, земляки оставляли его одного. Рука его сильно натянула поводья.