Сильнее смерти - [33]

— Приходится жить только сегодняшним днем. Лучше не думать о том, что будет завтра.

— Пожар начинается! — закричал Йокан, взобравшийся на дерево.

Скоро зарево пожара окрасило голубизну неба в ярко-розовые тона. Плевичане двинулись по направлению к Шипово, стали забираться на гору, чтобы лучше видеть пожар.

Поп Кесерич, скрестив руки, шептал в церкви молитву. А Бубало вместе со всеми спешил к зареву пожара над косогором, которое неодолимо влекло его к себе.

В полночь в Плеву въехали Шолая, Проле, Белица, Влах, Муса, а за ними шли пешком человек десять шиповлян с оружием на плечах. Трофеи были богатые: около двадцати винтовок, три короткоствольных автомата и семь легких пулеметов.

Плевичане загалдели:

— Ай да молодцы! Вот герои!

— Сколько вы их уничтожили?

— Еще немного — и самому Гитлеру придется наваливаться на Плеву.

— Посмотри, Остоя, ручной пулемет.

— Бог ты мой, люди, это же те самые винтовки, которые мы сдали!

— Да дайте же я вас поцелую!

Шолая и Проле слезли с коней. Они были грязные, усталые. Шолая жадно всматривался в толпу, увидел свою Зорку и бросил повод. Подошел к ней и спрятал свое лицо в ее ладони. Потом взял ее за руку и повел.

— Пошли домой…

— Симела, лошадь возьми! — крикнул Округлица.

— Я вернусь! — ответил Шолая.

Скоро они скрылись в темноте.

Плевичане шумели.

— Как же так, Проле. Против государства идти войной?

— И против неба тоже, — сказал он.

Округлица заглянул ему в глаза:

— С пятью винтовками?

— И с Шолаей! — с гордостью произнес он.

— Да-а-а, и с Шолаей, — протяжно и растерянно произнес Округлица.

Белица затягивался сигаретой и с интересом разглядывал плевичан. Влах устало отвечал на вопросы стариков, сыпавшиеся, как пулеметная очередь. Муса искал в толпе хотя бы одного мусульманина, но не обнаружил.

— Что, здесь нет мусульман? — спросил он одну старуху.

— Нет, сынок. Там, ниже.

Муса вскочил на лошадь и выехал из толпы.

А навстречу Проле шли капитан Тимотий, Дренович, Дренко и поручник Матич. Рука Тимотия спокойно лежала на кобуре, а глаза остро смотрели на Проле. Дренович старался угадать настроение плевичан. Дренко с любопытством смотрел на захваченное оружие, которое держали шиповляне.

Тимотий подошел к Проле, спросил спокойно:

— Напали на Шипово? Разбили?

— Разбили, капитан, — подтвердил Проле.

До этого они встречались только один раз, на дороге под Драгничем. Тогда Тимотий ехал на лошади, а Проле шел пешком по делам в Млиништу. Встретились, посмотрели друг на друга и молча разошлись. Когда Проле уже отошел, Тимотий остановил лошадь и позвал его.

— Ты был в противотанковой батарее у капитана Дренко?

— Был.

— А ты видел своего капитана, являлся к нему? Он здесь.

— А для чего мне к нему являться? — возразил Проле. — Мы сейчас не исполняем служебных обязанностей.

— Да он же твой капитан, командир батареи!

— Какой батареи? Той, которую вы оставили немцам? — рассмеялся Проле. — Перестаньте шутить, Тимотий. — Он даже не хотел назвать его по чину. — Нам вы больше не нужны!

От этих слов лицо Тимотия перекосилось. Он сильно ударил рыжую лошадь, а Проле остался стоять в облаках пыли.

Сейчас Проле вспомнил эту встречу.

— Ты понимаешь, какую ответственность вы несете за то, что делаете?

Проле посмотрел на него с насмешкой:

— О какой ответственности идет речь, капитан?

— А кто завтра будет охранять кров жителей этого села? Думаете, что ваших пяти винтовок достаточно!

— Плевичане сами будут защищать свой кров, а винтовок у нас уже двадцать пять.

— На тысячу винтовок черного легиона! — воскликнул Тимотий.

— На сто тысяч солдат независимого государства Хорватия и еще на десять дивизий германского вермахта! — уточнил Проле.

— Авантюристы!

— Революционеры!.. Что вы нам предлагаете? Жить тихо-мирно, ждать усташей, чтобы они перерезали всех во время сна?

— А вы хотите, чтобы люди выступали против короля?

— И против короля и против вас, если не одумаетесь, капитан.

— Поручник, созывайте людей к церкви на сходку. Немедленно, — приказал Тимотий поручнику Матичу. Тот отправился выполнять приказание.

Шолая в это время стоял у окна в своем доме и прислушивался к шуму на улице. Зорка тихо плакала.

— Человеку больше всего хочется жить спокойно, — произнес Шолая. — Мне бы так хотелось отдохнуть. Ничего сильнее не хочу, как этого. Но не дают.

— Значит, опять тебя не будет дома, — сказала она.

Он ласково посмотрел ей в глаза:

— Домой я буду наведываться, не беспокойся.

— А себя-то беречь будешь?

— Пока винтовка в руках, она меня будет беречь.

С улицы доносились громкие крики. Среди других голосов Шолая различил голос Проле. Посмотрел через стекло и заметил множество факелов.

— На ночь сегодня останешься здесь? — спросила она.

— Да. До зари. С завтрашнего дня будет не до сна. Усташи пойдут на Плеву. Приготовь что-нибудь поужинать, а я сейчас вернусь.

Он услышал совсем рядом знакомые голоса — люди о чем-то спорили, и направился на улицу. Спор стал слышнее.

— Проле говорит справедливо!

— Нет, прав офицер.

— Э, ты как знаешь, я усташей ждать не буду!

Проле стоял на крыльце церквушки и заканчивал свою речь:

— Есть люди, которые говорят: «Еще не время для борьбы. Мы слишком слабы, чтобы вмешиваться в эту войну и надеяться на победу. Великие державы должны сами решить исход войны. Подождем, когда наступит конец войны, тогда мы и выступим». Что это значит? Это значит вот что: «Вы, усташи, бросайте нас в ямы, режьте, уничтожайте народ, а мы скрестим руки и будем смотреть, как вы это делаете».