Сильнее смерти - [26]

Бубало стоял у нее за спиной. Он видел, как она вытирала о шаровары мокрые руки. Вода в реке переливалась темной густой массой. Бубало согнул ногу и одним толчком свалил старуху с помоста, затолкал ее под деревянный настил и держал там до тех пор, пока не почувствовал, что жизнь покинула ее тело. Покончив со старухой, Бубало распрямился, прислушался и медленно зашагал вверх по тропе.

XVII

Наработавшись за день, солнце склоняло усталую голову к западу. Облака, словно влажные полотенца, вытирали его окровавленный лик, впитывая в себя его багрянец. Теплый южный ветер ласково целовал набухшую землю, вздыхал в бороздах. Покрытое воронками поле боя жаждало наступления ночи, чтобы в темноте зализать свои раны.

Проле тяжело поднялся с земли и сплюнул. Во рту было сухо. Грязное, почерневшее лицо выражало крайнюю степень усталости. На ладони, которой он вытер губы, остался черный след. С трудом переставляя ноги, Проле пошел по полю.

Услышав его шаги, Шолая рукавом вытер потное лицо и шею. Сняв пилотку, он осмотрелся и стал вылезать из окопа.

— Эй, Шишко, вставай!

Шишко, оцепеневший в своем углу, поднял голову и боязливо завертел шеей. Повернулся, прислушался и, убедившись, что кругом тихо, поднялся на ноги. Опираясь на стенку окопа, он жалобно стонал.

— Ой, братцы родные, у меня все кости со своих мест сдвинулись, — с трудом ворочая языком, произнес он. Кое-как вылез наверх и облокотился на пушку.

Втроем стояли они под высоким небом, по которому уже ползли вечерние тени. Вокруг, по обе стороны шоссе, лежала вспаханная боем земля. Воронки от снарядов, трупы лошадей, порожние снарядные ящики подтверждали реальность того, что́ здесь произошло. На протяжении шести часов немцы четырежды переходили в атаку и столько же раз возвращались обратно. Перед каждой атакой они засыпали позиции югославов снарядами и авиационными бомбами.

Уже во время второй атаки на огневую позицию пришел капитан Дренко и передал категоричный приказ командования отступить. Он увел с собой два орудия вместе с расчетами. С двумя другими пушками находился Дренович, но и он, получив приказ, сразу стал готовиться к выходу из боя. Шолая и Проле решительно воспротивились этому. Дренович несколько мгновений молча рассматривал их, затем махнул на них рукой и ушел в тыл с одним орудием. Вместе с ним ушли все солдаты, в том числе и плевичане.

— Не можем мы от своих отставать, — оправдывались они. — Двум десяткам людей все равно не остановить Гитлера, будь они хоть драконами. А потом, мы ведь не дезертируем, а отступаем. Зацепимся где-нибудь и, может быть, сами стукнем кого-нибудь, если будет нужда.

Шолая с презрением смотрел на плевичан, а Проле молча скручивал папиросу. Вдруг Шишко решительно произнес:

— Я остаюсь с Симелой, будь что будет. Не хочу, чтобы какой-нибудь полковник сунул меня в торбу и преподнес немцам в качестве подарка. Вам это больше подходит, ну и отправляйтесь.

После этого они расстались. Шолая оставил себе только две повозки с пулеметами и боеприпасами, брошенными прислугой. Когда из тыла прибыли два подофицера с солдатами, чтобы арестовать его, Шолая направил на них один из пулеметов и предупредил:

— Попытаетесь подойти ко мне, изрешечу! Возвращайтесь туда, откуда пришли!

— Эй, вы! — крикнул им из окопа Проле. — За что собираетесь головы сложить? Поверните лучше свои винтовки против тех, кто вас прислал сюда. Они и вас продадут Гитлеру.

Подофицеры посовещались между собой и уехали. После этого бой продолжался еще несколько часов. И вот на землю спустился вечер.

— Надо спешить, — сказал Проле. — До зари мы должны перейти Саву. Завтра там уже будут немцы. — Он посмотрел вниз на дорогу. На ней виднелось несколько сожженных грузовиков, а вдалеке уже светились фары машин новой колонны фашистских войск.

— Да, не зря мы остались, — устало вымолвил Шолая. Он смотрел на перевернутый броневик, валявшийся на обочине дороги, на два торчавших вверх колеса, которые походили на поджатые ноги убитой птицы. В боку броневика зияла дыра, проделанная снарядом.

— Пошли, братцы, — предложил Шишко и закинул винтовку за плечо. — Идем, надо и о себе позаботиться. Мы свое дело сделали, об остальном пусть другие думают. Живот у меня еды просит, а села здесь редки. Пошли быстрее.

Шолая открыл ящик с патронами, набил подсумки и только после этого поднялся.

— Возьмите и вы, пригодятся.

Проле последовал его совету, и они сразу же тронулись.

Ночь быстро вступала в свои права. Она накрыла темным покрывалом рощи и камышовые заросли, окутала мраком равнину. Солдаты спешили. На повороте шоссе они увидели две разбитые повозки и разбросанные по сторонам ящики с боеприпасами, затем на глаза попался автомобиль и перевернутый вверх колесами мотоцикл с коляской. Солдат не было видно. Кругом стояла тишина. Только время от времени в камышах крякал селезень, шумно хлопая крыльями. Он взмывал в воздух и, описав круг, плюхался обратно в воду.

— Благодать уткам, — вздыхал Шишко, — все охотники на войну ушли. Не то что людям: в нас каждый теперь целится.

Вскоре взору солдат открылся мост, освещенный несколькими фонарями. Внизу стремительно несла свои воды река Сава и немо взирала на столпотворение на мосту и на обоих своих берегах.