Сильнее смерти - [27]

До середины моста Шолая, Проле и Шишко добрались благополучно. Потом началась паника.

— Солдаты! — кричал кто-то в рупор. — Быстрее освобождайте мост, через несколько минут мост будет взорван. Солдаты! Быстрее уходите с моста!

— Что? — воскликнул Шолая. — Мост взрывают?

Проле молчал, энергично пробиваясь вперед.

— Быстрее шагай! — сказал он Шолае. — Они могут взорвать мост вместе с нами, не сомневайся.

— Но ведь на той стороне еще много солдат?

— Скажи спасибо, если нам удастся перебраться и не взлететь на воздух, — сказал Проле.

Со всех сторон слышались негодующие возгласы:

— Что же они, вместе с нами хотят мост взрывать?!

— Караул, братцы!

— Своих уничтожают! Пропала держава!

— А-а а! — пронзительный крик перекрыл на мгновение невообразимый шум, царивший на мосту, и чье-то тело перелетело через перила и шлепнулось в воду.

— Солдаты, освободите мост, через несколько минут мост будет взорван, — разносилось над рекой предупреждение.

— Братцы, не напирайте, братцы! — взывал какой-то солдат, из последних сил стараясь устоять на ногах.

Шолая чувствовал, как трещали рукава его рубашки и отлетали пуговицы, как кто-то наступал ему на ноги, как невыносимая тяжесть давила на позвоночник и на грудную клетку. Но он упорно шел вперед, вспахивая могучими плечами толпу, как плуг землю. Он видел, что и Проле не отстает от него, энергично работая локтями и стиснув зубы. И вдруг Шолая услышал позади себя хриплый зов Шишко. Обернулся и, видя, что того почти совсем задавили, протянул ему руку и сильно потянул к себе.

— Ох, — стонал Шишко, — немцы нас так не давили, как здесь свои давят. Ой, глаза на лоб лезут. Ух!

Шишко совсем обессилел и повис на Шолае как мешок. Руки Шишко, охватившие его шею, не давали дышать.

— Солдаты, освободите мост, каждую минуту он может быть взорван…

— Солдаты, освободите мост…

Людской поток яростно бурлил, зажатый между железными перилами моста. Лица солдат были искажены страхом, лошади вставали на дыбы, повинуясь бешеным рывкам поводьев, жалобно ржали, прижатые к перилам. А над всем этим кипящим потоком неслись ругательства и проклятия. Покрывая шум, с берега донеслось последнее предупреждение:

— Солдаты, через минуту мост взлетит на воздух. Разбегайтесь!

Словно лавина обрушилась на Шолаю и понесла его с собой. Перед глазами мелькали стволы орудий, ноги лошадей, ступавшие прямо по телам сбитых на мост людей, тщетно взывавших о помощи, белые, словно мел, лица солдат. Врезалось в память кровавое пятно на лице одного из бойцов. Шолае стоило нечеловеческих усилий удержаться на ногах. Он понимал, что падение на мосту означает неминуемую смерть. Не отпуская от себя Шишко, Шолая приблизился к Проле и сильной рукой поддержал того за воротник. Наконец они достигли конца моста. Толпа сразу поредела. Шолая обернулся и со страхом посмотрел назад. Там по-прежнему была свалка.

— А-а-а! — раздался чей-то жуткий вопль, и Шолая невольно зажмурил глаза. Земля задрожала, словно собираясь в гармошку, а затем со страшным грохотом исчезла из-под ног. Ослепительный свет ударил в глаза. Ввысь взметнулись куски дерева и искореженного взрывом металла. Когда, придя в себя, Шолая посмотрел на мост, там ничего не было. Рядом с собой Шолая увидел лежащих на земле Проле, Шишко и еще группу солдат. С темного неба на берег продолжали падать мелкие щепки и лохмотья обмундирования.

— Все кончено, — сказал Шишко. — Предали.

КНИГА 2

I

Начинался рассвет. Над Виторогом стояла мертвая тишина, последние звезды меркли и угасали.

Как всегда, Зорка проснулась рано. В комнате было душно и мрачно. Шолая храпел, девочка, раскинувшись на постели, что-то бормотала во сне. Зорка встала и посмотрела в окно. По запотевшему стеклу стекали прозрачные капельки. Ничего не было видно. Зорка оделась, оправила волосы, взяла подойник. Дверь тихо скрипнула и закрылась за ней.

Из сарая повеяло теплотой, запахом сена и навоза. Открыв ворота, Зорка остановилась и схватилась за живот. Там что-то затрепетало и утихло.

Прямо в лицо ей смотрели большие коровьи глаза. Молочный пар ласкал Зоркино лицо, полное коровье вымя надувалось под рукой. Корова стояла спокойно и жевала жвачку. Две тонкие струйки сбегали в подойник, молочная пена поднималась выше краев.

Когда Зорка закончила доить и встала, к корове подошел теленок и начал сильно теребить материнское вымя. Зорка вышла из хлева.

Зорка взяла цедилку, перелила молоко из подойника в медный котелок, а котелок повесила на цепь. Разожгла огонь, потом вошла в избу. Шолая продолжал еще спать. Резко выступавшие скулы были покрыты румянцем утреннего сна. Сильная грудь равномерно поднималась и опускалась. Дышал он глубоко, испуская свистящие звуки, рыжие усы чуть шевелились, и Зорка осторожно потянула Шолаю за рукав.

— Сима, слышишь? Пойдешь ли к таборнику?[1]

Шолая отдернул руку, открыл глаза и приподнялся.

— Что?

— Пойдешь ли к таборнику?

— Пойду. — Он потянулся, сбросил одеяло и встал. — Не бойся. Ничего страшного не будет.

Он начал умываться. Она ему поливала.

Пряди его волос намокли. Сильная шея покраснела от холода.

Шолая причесался, потом застегнул воротник, натянул на голову шайкачу