Сила или комфорт: выбор судьбы - [43]

Лозунги «Война войне», «Конец войне» действительно воплотились в жизнь заключенным с Германией «похабным» миром, названного так Лениным, причем, за полгода до окончательного ее разгрома странами Антанты. Россия кроме потери половины своей европейской территории обязалась передать Германии насколько вагонов золота, часть которых, как теперь полагают, успела отдать. Вскоре началась Гражданская война, войны с европейскими оккупантами – но то были вынужденные, оборонительные бойни молодой республики. Однако, вопреки мирным лозунгам, армия Советской России предприняла еще и безуспешный поход на Варшаву, потерпев при этом сокрушительное поражение, оставив в Польше сотни военнопленных, судьба которых и теперь неизвестна.

«Кто не работает – тот не ест!». Но не ели, голодали даже те, кто тяжело трудился. Многочасовые очереди за самым необходимым питанием стали нормой жизни всего советского народа. Продовольственные карточки, талоны и пустые полки в магазинах – примета всего 70-летнего периода социализма в СССР. Но иногда и настоящий жестокий голод выкашивал миллионы советских людей, как было в Заволжье и на Украине после изъятия зерна у населения для продажи за рубеж ради постройки новых заводов.

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Но пролетарии всех стран так никогда и не соединились. Классовые интересы пролетариев оказались столь эгоистичны, что далее мещанских интересов материального благополучия не распространились. Легко возбуждаемые националистическими инстинктами и нацистскими идеями, как в фашистской Германии, пролетарии не оправдали надежд отцов марксизма-ленинизма. С развитием технической цивилизации, автоматизации и роботизации, этот класс и вовсе потерялся, если не исчез вовсе.

«Победа коммунизма неизбежна!». Очередной глава большевиков генсек Н.С. Хрущев, незадолго до своего свержения соратниками по партии, заявлял на очередном съезде, что «нынешнее поколение будет жить при коммунизме», даже назначил срок – «до 1980 года». Коммунизм, т.е. общественный строй где «от каждого по способностям, каждому по потребностям», так никогда и не был построен, а через десять лет после назначенного для начала всеобщего благоденствия срока СССР вообще прекратил существование. Над московским Кремлем был спущен флаг с серпом и молотом и поднят триколор Февральской демократической революции, петровских еще традиций. Россия вновь вернулась к капиталистическому строю, однако, к самому «дикому» его варианту.

Вернемся в 1918 год. Начавшийся в отдельных местах голод, угрожавший всему народу, неспособность наладить выпуск необходимых товаров, провалы в управлении и организации хозяйства, позорный «мир» с Германией с потерей громадной части Европейской территории и с контрибуцией золотом, свидетельствовали о полной потере сопротивляемости страны. Сила уходила из русского этноса. Это ощущал каждый житель России. То же ощущала и коллективная Личность над ним, к которой каждый подсознательно принадлежал. Народ в целом, или этнос, или государство, как ни называть эту высшую Личность, обладает своей волей, способной, как это бывало раньше, и как будет всегда в истории любого жизнеспособного народа, менять поведение и даже мысли отдельных людей, подчиняя их, чтобы избежать общей гибели. Это и начало тогда происходить в народе России, чтобы затем продолжаться десятилетиями.

Но как эта высшая Личность – бестелесное воображаемое коллективное образование может творить такое с людьми? Очередная недоказанная философская теория персонализма? Или мистика? Нисколько. В тяжелые для народа времена в подсознании каждого индивида, но и сознательно, становится вполне возможным: промолчать, когда ранее никогда бы не смолчал; стерпеть, когда бы раньше не стерпел; выполнить приказ, когда бы раньше «умер бы», а не выполнил; проголосовать «за», когда бы раньше начал буйно протестовать; головой своей пожертвовать, когда бы раньше и не подумал сделать так, и тому подобное.

Что-то немного меняется в поступках каждого при грозящей всем опасности. Этого малого бывает достаточно, если так поступают десятки и сотни миллионов. Старожилы ностальгически вспоминают, какими добрыми и дружными становились люди в тяжелые времена. В общей беде все становятся похожи на детей в темном лесу. Жутко напугавшись, они потихоньку начинают искать на ощупь путь к безопасности. Однако то, что они находят, дорога вовсе не туда, куда они направлялись сначала, но хода назад тоже нет. В то место, куда они хотели когда-то попасть, пути нет, и не было, как и того, что они желали там найти, забредя в лес. Теперь же всего важнее спасти свою жизнь. По возможности, жизнь всех заблудших. Если не получится, то хотя бы большую часть, из которых можно возродить народ снова. Ведь Поток жизни не остановится без них. Поэтому спасай вместе жизнь, или погибни, как народ.

Когда так начинает себя вести весь народ (этнос или государство), то он сдвигается на другой курс, в сторону от прежних мечтаний и чаяний. Тогда «не до жиру, быть бы живу». Теперь неважно, становится ли жить людям лучше, или хуже и вовсе не так, как обещали им вожди. Большая часть сплачивается, подчиняясь инстинктам, меньшая часть, как всегда, протестует и гибнет. Но вся страна начинает мелкими шажками подвигаться к лучшему. Какому лучшему? К такому, которое только и имеет смысл для общего Потока жизни, но что становится очевидным только в дни бедствий, – к обретению большей Сопротивляемости и Силы общего этноса-государства.