Сибиряки у Ленина - [4]

— Почему?

— Народным горбом эти земли возделаны.

Уж это так, товарищ Ленин, — заговорил Силантий Бакулин. — Батюшка-то вот Матвея Захарыча со всей семьёй, почесть, тридцать лет горб-то гнул на купца Кузьмина. А что от этого получил? Кузьмин же и согнал его с обжитого места.

— Да один ли Кузьмин?! А на Голованова разве не работали? А на Белина, на братьев Синебрюховых? — продолжал Матвей.

Владимир Ильич сидел, опершись локтями на стол и подперев щёку ладонью. Изредка взгляд его устремлялся мимо партизан, куда-то вдаль.

Неожиданно он поднялся, заложил руки в карманы, отступил на шаг от стола и заговорил просто и горячо о том, что пролетарская революция навсегда уничтожила частную собственность на землю, что отныне земля — достояние народа. А кедровник, как источник материальных доходов всего общества, должен принадлежать обществу и никому более. Всякая попытка отторгнуть его в интересах одного хозяина или группы хозяев есть противозаконное, антигосударственное дело, и это не может быть допущено Советской властью. Что касается купеческих земель, то они даже являются собственностью государства, и Советская власть охотно предоставит их сельско-хозяйственным коллективам средних крестьян и бедноты, созданным на основе их добровольного соглашения.

Партизаны переглянулись между собой. Дед Фишка громко вздохнул, и в этом вздохе Ленин, должно быть, почувствовал желание старика высказать что-то своё, сокровенное. Он сел и внимательно посмотрел на деда Фишку. Тот заговорил нестройно и сбивчиво:

— Ну, а это по праву, товарищ Ленин? Зимовские завладели Юксинской тайгой и никого туда не пускают. Будто бог-то для одних Зимовских лес вырастил да зверя с птицей расплодил! Поначалу Степан Иваныч всех выживал оттуда. Ну, этого самого на тот свет отправили… Теперь его сынок, Егорка, тем же делом вздумал заниматься. Обстреливают охотников — и баста. Андрюху Заслонова оставили без ног… А посуди-ка сам, товарищ Ленин, как охотнику жить без тайги?

Слушая деда Фишку, Владимир Ильич смотрел на него добродушно и улыбался, а когда тот договорил своё, выпрямился и, став официальным, сказал:

— Товарищ Беляев! Как Председатель Совета Народных Комиссаров я предписываю вам оградить права охотников от хищников-предпринимателей и бандитов всякого рода…

— Оградим, товарищ Ленин.

Дед Фишка вначале не понял всего смысла сказанного Владимиром Ильичём, но, взглянув на Матвея, по просиявшему лицу племянника догадался, что сказано что-то важное. Недоумение старика не осталось незамеченным.

— Советская власть, товарищ Течении, — пояснил Владимир Ильич, — передала землю крестьянам. У неё нет оснований обижать охотников. Продолжайте охотиться в любой тайге — никто не имеет права мешать вам.

Теперь дед Фишка всё понял и чуть не прослезился.

— Товарищ Ленин! — горячо воскликнул он. — Народ этого вовек не забудет, а я до самой смертушки благодарить тебя буду!

Разговор об Юксинской тайге, поднятый дедом Фишкой, возбудил у Матвея желание высказать Ленину свою самую затаённую думу. С каждой минутой пребывания у Ленина в нём росло чувство не только восторга — его поразило умение Владимира Ильича глубоко понимать жизнь крестьянина, укреплялось ощущение какой-то непередаваемо большой и сложной близости к этому человеку.

— Наша Юксинская тайга, товарищ Ленин, золотом славится, — сказал Матвей. — Каменный уголь там находили, по озёрам какие-то жирные ключи бьют. Богатые люди это давно унюхали. Пробиралась туда экспедиция следователя Прибыткина и инженера Меншикова. Да не повезло им — в пути утонули. В прошлом году, когда партизанская армия встала у Светлого озера, партизаны нашли в одной речушке золото, а в другом месте, в яру, наткнулись на пласт чёрного каменного угля. Печки этим углём топили. Совет нашей армии постановил тогда, товарищ Ленин, как только война кончится, просить Советское правительство послать в Юксинскую тайгу учёных людей. Желает народ, чтобы у нас на Юксе свои прииски и шахты были.

Дед Фишка проворно поднялся.

— Я бы, нычит, за провожатого мог! Я первый туда вот с Матюшей, Матвей Захарычем, — поправился он, — тропы торил.

Ленин усмехнулся, вновь осматривая щуплую фигуру старика.

— А не жалко вам, товарищ Течении, свою тайгу отдавать? — спросил он и наклонил голову, скрывая этим хитроватый прищур своих весёлых глаз.

— Отчего жалко?! Мне этим дьяволам Зимовским жалко, а народу — ни капельки не жалко. Помру — пусть люди добром помянут, — сказал дед Фишка.

— Помянут! Обязательно помянут! — Ленин обвёл всех смеющимися глазами и шутливо закончил: — Но только хоронить вас, Финоген Данилыч, никто не собирается.

— В матушку удамся — поживу ещё. Матушка на сто четвёртом убралась, — вполне серьёзно проговорил дед Фишка.

— Вы переживёте матушку. Переживёте! — весело сказал Владимир Ильич.

— Ну и слава богу. Дай бог и тебе долголетья, товарищ Ленин! — в тон Владимиру Ильичу ответил дед Фишка.

Партизаны рассмеялись.

Ленин вынул платок из кармана, приложил его ко лбу, к глазам и, спрятав в карман, обратился к Беляеву:

— Вашему губкому известно о том, что рассказывают товарищи?

— Известно-то известно, Владимир Ильич. Я об юксинском золоте ещё до революции слышал, но подступиться к этому делу мы не знаем как.