Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш - [34]

. Однако тем же летом «Аблины караулы» высмотрели в степи русский отряд, двигавшийся «по сакме вверх по Ишиму», и известили Девлет-Гирея, который, очевидно, находился неподалеку. Тот, «собрався с колмацкими людми и с… Тарскими татары, встретил их (русских. — В.Т.), не допустя Аблины улусы», и принял бой[411]. Так что при возникновении опасности братья забывали о раздорах.

Так же, как некогда у Ишима б. Кучума, состав «подданных» обоих царевичей был неоднородным. В их кочевьях обретались представители разных тюркских народов и калмыки: у Девлет-Гирея — «тарские юртовские татарове… да колмацкие люди и трухменцы и Казачьи Орды люди, а всех… их человек с полтораста»; у Аблая видели «колмаков и трухменцов и Казачьи Орды и тем, что имамы в Уфимском и Тюменском уезде (т.с. башкир и татар. — В.Т.), человек с шездесят или с семьдесят»[412] (в другом документе — «человек с пятдесят или с шесдесят»[413]).

Вместе с разноплеменным «казачьим» сообществом соратников они старались держаться подальше от объектов своих регулярных нападений — ясачных волостей Южного Урала и Юго-Западной Сибири. Некоторым заслоном от ответных походов служилых являлись для них калмыцкие кочевья, которые во второй четверти XVII в. все более заполняли стенное пространство бывшего Дешт-и Кипчака. В воеводских отписках отмечается, что, совершив набег «ис колмацких улусов», царевичи спешно удаляются «через Тобол… и через Ишим реки в степь за колмацкие ж улусы»[414]. В ответ на упреки русских в пособничестве тайши оправдывались, что «Кучюмовы внучата… кочюют собою, своим улусом»[415], т. е. якобы независимо от своих калмыцких покровителей и союзников. На самом же деле время от времени, особенно после очередного набега на российские провинции, братья присоединялись к ойратским кочевым общинам, «боясь войны от руских людей»[416] — пытаясь спрятаться за спинами калмыков.

Нападения «внучат» на ясачных плательщиков, угон и сманивание ими жителей пограничных местностей не могли не вызывать напряженность в русско-калмыцких отношениях. Власти понимали реальный расклад сил и старались утихомирить воинственный пыл царевичей, воздействуя на них через тайшей. Калмыцким предводителям в налаживании контактов с пограничными воеводами тоже мешало набеговое буйство Кучумовичей. Неоднократно последним объявлялся строгий запрет на грабительские рейды. Весной 1634 г. Аблай и Девлет-Гирей переманили к себе некоторое число тарских ясачных татар. Тайши Турген и Батур вызвали их на съезд ойратской знати, где царевичам было объявлено, что своими бесчинствами они вносят раскол между московским государем и могущественным Далай-Батыром. Им было приказано вернуть весь полон и распустить по домам «людей четырех городов — тоболских и тюменских и тарских и уфинских», которые обретаются в их кочевьях. В противном случае освобождением пленных и беглых займется сам Далай-Батыр[417]. Впрочем, миролюбие и готовность к переговорам в политике тайшей часто чередовались с их воинственностью и агрессивностью. Те годы отмечены нападениями на пограничные уезды в том числе и калмыков, к которым с готовностью присоединялись Кучумовичи.

Патронат над беспокойными «казаками» приносил тайшам пользу не только в виде военного подкрепления (весьма незначительного) во время конфликтов с казахами и русскими, но и некоторого материального пополнения. Ведь смысл сманивания российских ясачных в степные стойбища состоял в увеличении плательщиков ясака в пользу как царевичей, так и тайшей. Известны случаи доставления ясака Девлет-Гиреем к его калмыцким покровителям[418]. Последние справедливо расценивались им и его родичами как наиболее могущественная сила в Дешт-и Кипчаке. Громя раздробленных и отступающих ногаев, калмыки все более уверенно занимали степи между Иртышом и Волгой, одновременно не оставляя попыток захватить пастбища в Юго-Западной Сибири и на Южном Урале.

Русские власти с переменным успехом старались остановить калмыцкую экспансию в направлении российских владений и защитить государевых подданных-«иноземцев», прежде всего башкир. На степном пограничье увеличивали численность и оснащенность крепостных гарнизонов, на службу туда направляли стрельцов и служилых из западных районов Московского царства. Это было необходимо в условиях, когда тайши претендовали на часть башкирских земель. Их притязания и набеги, равно как и усиление российского военного присутствия в регионе, предотвратили массовый переход башкирских родов на сторону ойратов. Надежный тыл в лице русских войск, гарантия охраны ими драгоценных вотчинных прав, дарованных московскими царями, послужили причиной верности большинства башкир российскому подданству.

Глава 5 . Набеги, мятежи, переговоры

После захвата уфимцами Аблая и Тауке в 1635 г. Девлет-Гирей был полон решимости любой ценой вернуть пленников. Он то нападал на южноуральские волости (особенно активно в первой половине 1640-х годов), то вступал с воеводами в переговоры. Воинство его состояло в основном из «государевых изменников» — тюменских и тарских тагар[419], выехавших из-под власти воевод. С калмыками он по-прежнему находился в союзе, но иногда держался особняком от них (хотя какое-то количество калмыков проживало в его улусе — в источниках упоминаются «царевичевы калмыцкие люди»). В 1635 г. джунгарский правитель Батур-хунтайджи писал в Москву, что «царевич кочует от меня далече