Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш - [30]
Дополнительным стимулом для Ишима сотрудничать с калмыками была их военная сила, позволявшая как поживиться в набегах, так и напомнить окрестным народам, кто является их исконными, изначальными правителями. Часто такие «напоминания» адресовались башкирам. Ведь, по убеждению Ишима, исходя из сказанного им посланцу из Тобольска о сибирских и уфимских волостях, «тех волостей люди его холопи»[366]. Особенно это касалось башкир-табынцев, которые некогда имели тесные отношения с Кучумом. От имени Ишима один из тайшей требовал себе ясак с сынрянцев Катайской волости, а иначе «вас… Ишим царевичь учмет воевати, а ныне… Ишим пошол в Уфинские волости старых своих людей табынцов сыскивати»[367]. Правда, царевич пытался приписать набеги и требования ясака с башкир самовольству калмыков и своей зависимостью от них («Приходят на башкирские волости воевать колмацкие люди моим именем, и яз… с ними приходил на башкирские волости одино да и то неволею»[368]). Но вся история отношений Кучумовичей с башкирами свидетельствует о неискренности этих отговорок. Нащупывая слабые места в обороне пограничных уездов, сибирские царевичи предпринимали попытки объясачить местное население.
Жертвой нападений стала и угасающая Ногайская Орда. В 1622 г. калмыцкая рать числом восемьсот всадников, под командованием Ишима и тайши Дюргэчи-Кундулена-Убаши («Тленчея») — брата Байбагаса, ворвалась в район бывшей ногайской столицы Сарайчика, которая уже сорок лет лежала в развалинах, и «погромила» тамошних оседлых жителей (гак называемых тумаков)[369]. Впрочем, к тому времени ногайского населения в тех местах почти не осталось.
Память об утраченном юрте взывала сибирцев к отвоеванию прежде всего собственно сибирских местностей. В отношении их Ишим также предъявлял притязания на понятных основаниях («а татар… называл отца своего и своими природными холопи и говорил, как бы ему мочію своей вотчины доступити»[370]). Здесь еще нужно учитывать соображения мести Кучумовичей русским: «…сибирские де казаки отца его Кучюма извели, братью его, Алия и Азия, тюменские служилые люди разорили, ему де, Ишиму, приходити за то на государевы городы войною»[371]. При этом участие в степных военных кампаниях ойратов сулило царевичам большие гарантии успеха и большие трофеи, чем в рискованных столкновениях с русскими крепостными гарнизонами. Показательно, что свои только что процитированные реваншистские замыслы Ишим сформулировал в разговоре с воинами дербетского тайши Далай-Батыра во время совместного похода на туркмен в 1624 г.
В военных экспедициях 1610–1620-х годов основную ударную силу царевича составляли калмыки и изредка упоминающиеся ногаи. В ответ из Тобольска и Тары снаряжались успешные военные экспедиции[372]. Служилые настигали нападавших, сурово расправлялись с ними, порой врывались в калмыцкие стойбища и угоняли людей и скот — лошадей и верблюдов.
Заметим, что сами калмыцкие предводители в то время не проявляли особенной агрессивности по отношению к российским подданным. Тогдашний глава сибирской группировки ойратов — дербетский Далай-Батыр-тайша обменивался с русскими дружественными посольствами, договаривался о беспрепятственной торговле с Московией, видя главную опасность в традиционных неприятелях ойратов— казахах и восточных монголах (государстве Алтын-хана). Кроме того, среди тайшей то и дело вспыхивали междоусобные раздоры, отвлекавшие их энергию от внешнеполитических предприятий.
Но нужно учитывать, что миролюбие по отношению к русским не было присуще многим «младшим» тайшам, которые, случалось, предпринимали набеги на «сибирскую украину» без ведома вышестоящих предводителей. К тому же в 1620 г. в степи между Иртышом, Ишимом и Яиком, к рубежам Уфимского и Тарского уездов, прикочевала с юго-востока очередная многолюдная группировка ойратов — хошуты во главе с Байбагасом и Чохуром, с которыми, как говорилось выше, вскоре породнился царевич Ишим. Причины этой миграции оставались прежние: разногласия среди ойратских аристократов и поражения от врагов — на сей раз от казахского хана.
При всех сложностях во взаимоотношениях русские власти не оставляли стараний склонить Ишима к примирению и покорности, о чем к воеводам регулярно шли призывы из Москвы. В 1616 г. царевич, казалось, уже был готов подчиниться царю, но затем из-за давления калмыков передумал. В 1620 г. его посол вместе с эмиссарами торгутского Хо-Урлюка и хошутского Чохура давал в Уфе торжественное обещание (шертовал) не нападать на башкир и перейти «под государеву руку». Зная непостоянство Ишима, воевода отпустил восвояси калмыков, но задержал его посла, направив московскому начальству запрос о дальнейших действиях. Этот посол находился в фактическом заложничестве около трех лет. Внятных рекомендаций из столицы почему-то не поступало[373]. Ишим подумывал о нападении на уфимские места в отместку за эту проволочку и злился на своих новых ойратских родичей за их безучастное отношение к унизительному положению, в котором он оказался.
Судя по всему, в таком нервном и неопределенном состоянии царевич закончил свои дни. В августе 1624 г. в Тобольск поступило известие от служилых, будто «Ишим царевичь умер в прошлом в 132-м году (1623/24.—
