Сибирские перекрестки - [67]

Освежившись в ручье, Денис и Пашка вернулись на кухню.

– Там кипяток, а вот каша, – поставила Зина перед ними кастрюлю. – Сами управитесь. Я пойду подремлю, – сказала она и ушла.

– Денис, а ты почему на исторический пошел? – спросил Пашка приятеля, раскладывая по мискам кашу. – Вроде бы специальность не ахти какая и неинтересная. Сейчас ведь технари всем заправляют.

Денис посмотрел на Пашку так, будто впервые увидел, снисходительно растянул в улыбке губы.

– История и политика всегда были тесно связаны, – начал он поучительным голосом, каким обычно говорят прописные истины детям. – А когда политика-то была непопулярна? Ты сам подумай, чудак!.. Чем дальше, тем больше и больше затягивает она в свой оборот людей. Если и дальше пойдет так, то в скором будущем, как мне кажется, не будет ни одного человека, который бы не занимался или не интересовался политикой! А ты говоришь!..

Он замолчал и, придвинув к себе миску, принялся за кашу.

– А у вас специализация есть?

– Как и в других науках. Вообще-то, изучение истории России сильно двинули в девятнадцатом веке. Архивисты здорово пошерстили материал. В наше время все скуднее. Правда, остались еще темные пятна, но они мелкого характера… Вот я на дипломе хочу заняться Смутным временем.

– Это про Лжедмитрия, что ли? – спросил Пашка.

– И о нем в том числе. Второго-то в исторических документах называли Тушинским вором, «цариком». На выражения наши предки не скупились…

* * *

Дядю Лешу Пашка догнал на подъеме в гору недалеко от Елаша. Таежник сидел рядом с тропой и, прислонившись спиной к сосне, тяжело дышал. В груди у него что-то шипело, переливалось, словно лопались большие мыльные пузыри. Потный и жалкий, он в эту минуту был похож на старую загнанную лошадь.

– Ты что, дядя Леша?! – озабоченно спросил Пашка.

– Маятно, ох маятно… – тихо просипел тот.

– Тебе помочь?

– Не-е, не надо… Иди, иди. Я после, понемножечку… Воды оставь и иди. Иди!

С дядей Лешей Пашка познакомился у соседей, в соседней геологической партии, тоже из Москвы, которые стояли лагерем недалеко от партии Германа Васильевича. Тот приходил в гости к Тихону – промывщику проб. Поздоровавшись и степенно похлопав друг друга по спине, друзья обычно сразу же шли на кухню. На столе появлялась водка, у дяди Леши в глазах вспыхивали огоньки, и он, всегда молчаливый и угрюмый, оживлялся. Любовно глядя на Тихона, он начинал рассказывать о рыбалке, промысле на зверя или о скитаниях по тайге, при этом деланно не обращая внимание на угощение, которое готовил его приятель.

– Это мне! – вскидывался он, заметив перед собой стопку, для приличия изобразив на лице удивление.

– Ну, что ж, раз надо, так надо, – добавлял он и, не дожидаясь повторного приглашения, опрокидывал содержимое стопки в рот.

Обычно от Тихона он уже никуда не уходил. Достаточно набравшись, он, пошатываясь, отходил в сторонку и, как подкошенный могучий кедр, с глухим стуком падал в высокую траву. По первому разу его хотели было уложить в палатку, но он недовольно бурчал и ругался, требуя оставить в покое. Со временем к этому привыкли и не удивлялись. Проснувшись на следующий день на заре, он обычно подползал к бачку с водой, долго и жадно пил, затем снова падал в траву. К полудню он поднимался, и все начиналось сначала. После нескольких таких запойных дней он недели на две трезвел, забывал на это время и Тихона и геологов, уходил в геологический поселок, где работал на штольне.

Заглянув накануне вечером к соседям, Пашка увидел на кухне Тихона и дядю Лешу. Они о чем-то оживленно спорили, уже подогретые водкой. Заинтересовавшись, Пашка подсел к ним. Ему налили, он выпил и вскоре гармонично вписался в их разговор.

– А я тебе говорю, ловил! – напирал дядя Леша на приятеля.

– На «мыша»! – таращился на него пьяными глазами Тихон.

– Вот старая колода, – повернулся дядя Леша к Пашке и кивнул головой на приятеля. – Не верит, что я на «мыша» ловил вот таких тайменей, – широко развел он руки в стороны.

– Такого и не вытянешь! Хи-хи! – пьяно хихикнул Тихон.

– И ты не веришь? – сильной рукой притянул дядя Леша к себе Пашку и дохнул на него перегаром.

– Я тайменя ни разу не видел! – засмеялся Пашка. – Там более такого!

– Вот те раз! – уставился на него дядя Леша. – Так ты, паря, зазря живешь, – сказал он и, силясь рассмотреть его, смешно наморщил низкий лоб, обнажив в оскале большие желтые зубы.

– А ты покажи! – с подначкой сказал Пашка, чтобы распалить таежника.

– И покажу. А что… Я могу…

– Покажи, покажи, тогда и я поверю!

– Ле-ха, да-вай, тоды да-вай, – просипел заплетающимся языком Тихон.

– Хорошо, пошли, – сразу же согласился дядя Леша и протянул Пашке руку…

Пашка удивился, когда на следующий день, сдержав слово, таежник действительно двинулся в путь.

– Ты иди, дядя Леша, иди, я догоню, – оказал Пашка таежнику, заметив его у кухни.

Расчет у Пашки был простой. Он полагал, что после пьянки таежник далеко не уйдет. Если же окажется, что таежник сильный ходок и он его не догонит, то они встретятся на Тагуле. Но он никак не ожидал того, что увидел, выйдя через два часа и нагнав дядю Лешу. Тот вообще никуда не ушел. Отойдя с километр от стана геологов, он почти трупом свалился на тропе. У него глохло сердце, отказываясь тянуть на перевал.