Сибирская былина о генерале Пестеле и мещанине Саламатове - [2]

Шрифт
Интервал

             В кандалы куёт, правёж правит
             По базарам, майданам, ярмонкам.
             А горя купцам на век продано,
             А слёз купцами на век куплено!
             А ещё генерал Пестелев,
             С Трескиным-губернатором,
             Скурлатом немилостивым,
             Да с лютым исправником Лоскутовым,
             Остыдили домы купецкие,
             Осрамили дочери отецкие,
             Сняли с девок закон родительский.
             Которая девка на возрасте,
             Которая девка на выданье,
             Велят девку в набор верстать,
             В набор верстать — замуж венчать,
             Не спрося отца-матери.
             А кому купцам чада отдать?
             А кому купцам зяти звать?
             Отдать чада в люди навозные[5],
             Звать зятьми воры-посельщики,
             Варнаки, шпанцы приблудные…
             А того дела от веку не слыхано,
             У святых отцов не благославлено,
             В царском законе не показано.
             Горюшком девки ряжены,
             Бедою обуваются,
             Стыдобою русы косы чешут[6].
             А ещё генерал Пестелев,
             С Трескиным губернатором,
             Скурлатом немилостивым,
             Да с лютым исправником Лоскутовым
             Хитят твою царскую худобицу:
             Которо золото, — на себя пишут,
             Которы руды, на себя роют,
             Который соболь, — себе шубу шьют,
             Которо вино, — на свой хабар берут,
             Убытчат кабаки государевы,
             Кабалят люди вольные,
             Ямские, трактовые[7].
             Как слышит-прослышит генерал Пестелев,
             Что сбирались купцы сибирские,
             Иркутские, томские, тобольские,
             Писали слёзную грамоту,
             Посылали гонцов-бойцов
             До славного города Питера
             В саморуки Его Царскому Величеству
             Государю Императору
             Александру Павловичу.
             Возгрянет-возгаркнет генерал Пестелев
             К Трескину губернатору,
             Скурлату немилостиву,
             Да к лютому исправнику Лоскутову:
             — Ой вы, мои слуги верные!
             До сю пору мы страха не видывали,
             А ноне страх в глаза глядит,
             Коли царь сибирские правды дознается,
             Сказнит-срубит — будет, — нам буйны головы.
             А было нам бойцов-гонцов поймать-словить,
             А было купцов в острог посадить,
             Ковать в кандалы крепкие,
             За решётки железные.
             Губернатор Трескин, скурлат немилостивый,
             Со лютым исправником Лоскутовым
             Втепоры были догадливы:
             Скочили-метались на Енисей-реку,
             Поймали-словили гонцов-бойцов,
             Схватили-связали отцов-купцов,
             Ковали в кандалы крепкие,
             Сажали за решётки железные
             С ворами, разбойниками,
             Варнаками, шпанцами[8].
             Гонцы-бойцы по острогам сидят,
             Отцы-купцы кандалми гремят,
             А генерал Пестелев
             С Трескиным-губернатором,
             Скурлатом немилостивым,
             Да лютым исправником Лоскутовым,
             Плюют купцам в бороды,
             В глаза надсмехаются:
             — Вам ли купцам на меня ятися?
             Вам ли супротивничать?
             Хочу, — купцом вошей кормлю,
             Хочу, — купца в пролубь сажу!
             Вас, купцов, Бог забыл,
             Бог забыл, царь не милует.
             А все вы, купцы, мошенники,
             Сутяжники, злые ябедники.
             Снаряжу я, генерал Пестелев,
             Караулы-команды строгие,
             Поставлю заставы крепкие,
             Рогатки железные
             Круг-покруг Иркутскова, Нерчинскова,
             Красноярскова, Томскова, Тобольскова,
             Енисейскова, Барнаул-города:
             А не станет вам, купцам, хода-выхода,
             А не будет вам писать ябеды,
             А не будет посылать гонцы-бойцы
             До славного города Питера
             В саморуки Его Царскому Величеству
             Государю Императору
             Александру Павловичу.
             Не видать свиньям солнца на небе,
             Не дойдти купцам до правды царские.
             Втепоры купцы сибирские,
             Иркутские, томские, тобольские,
             Сибиряковы, Передовщиковы,
             Киселёвы, Петуховы. Трапезниковы, —
             Они были догадливы:
             Сходились во единый круг,
             Думали думу за единый дух,
             Новили слёзную грамоту,
             Выкликали охотника:
             — А и кто у нас гонец-боец —
             Пройдтить караулы строгие,
             Заставы-шланбомы крепкие,
             Рогатки железные?
             Отвезти слёзную грамоту,
             Челобитье сибирское,
             До славного города Питера
             В саморуки Его Царскому Величеству
             Государю Императору
             Александру Павловичу?
             Все бойцы-гонцы призадумались,
             Призадумались, приужахнулись.
             Друг за дружку прячутся,

Еще от автора Александр Валентинович Амфитеатров
Дом свиданий

Однажды в полицейский участок является, точнее врывается, как буря, необыкновенно красивая девушка вполне приличного вида. Дворянка, выпускница одной из лучших петербургских гимназий, дочь надворного советника Марья Лусьева неожиданно заявляет, что она… тайная проститутка, и требует выдать ей желтый билет…..Самый нашумевший роман Александра Амфитеатрова, роман-исследование, рассказывающий «без лживства, лукавства и вежливства» о проституции в верхних эшелонах русской власти, власти давно погрязшей в безнравственности, лжи и подлости…


Мертвые боги (Тосканская легенда)

Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.


Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

В Евангелие от Марка написано: «И спросил его (Иисус): как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, ибо нас много» (Марк 5: 9). Сатана, Вельзевул, Люцифер… — дьявол многолик, и борьба с ним ведется на протяжении всего существования рода человеческого. Очередную попытку проследить эволюцию образа черта в религиозном, мифологическом, философском, культурно-историческом пространстве предпринял в 1911 году известный русский прозаик, драматург, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик Александр Амфитеатров (1862–1938) в своем трактате «Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков».


Наполеондер

Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.Из раздела «Русь».


Жар-цвет

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Павел Васильевич Шейн

«К концу века смерть с особым усердием выбирает из строя живых тех людей века, которые были для него особенно характерны. XIX век был веком националистических возрождений, „народничества“ по преимуществу. Я не знаю, передаст ли XX век XXI народнические заветы, идеалы, убеждения хотя бы в треть той огромной целости, с какою господствовали они в наше время. История неумолима. Легко, быть может, что, сто лет спустя, и мы, русские, с необычайною нашею способностью усвоения соседних культур, будем стоять у того же исторического предела, по которому прошли теперь государства Запада.


Рекомендуем почитать
Землетрясение

 АМФИТЕАТРОВ Александр Валентинович [1862–1923] — фельетонист и беллетрист. Газетная вырезка, обрывок случайно услышанной беседы, скандал в московских аристократических кругах вдохновляют его, служа материалом для фельетонов, подчас весьма острых. Один из таковых, «Господа Обмановы», т. е. Романовы, вызвал ссылку А. в Минусинск [1902]. Фельетонный характер окрашивает все творчество А. Он пишет стихи, драмы, критические статьи и романы — об артисте Далматове и о протопопе Аввакуме, о Нероне («Зверь из бездны»), о быте и нравах конца XIX в.


Морская сказка

Рассказы и статьи, собранные в книжке «Сказочные были», все уже были напечатаны в разных периодических изданиях последних пяти лет и воспроизводятся здесь без перемены или с самыми незначительными редакционными изменениями.Относительно серии статей «Старое в новом», печатавшейся ранее в «С.-Петербургских ведомостях» (за исключением статьи «Вербы на Западе», помещённой в «Новом времени»), я должен предупредить, что очерки эти — компилятивного характера и представляют собою подготовительный материал к книге «Призраки язычества», о которой я упоминал в предисловии к своей «Святочной книжке» на 1902 год.


История одного сумасшествия

Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.Из раздела «Италия».


Красное яичко

Рассказы и статьи, собранные в книжке «Сказочные были», все уже были напечатаны в разных периодических изданиях последних пяти лет и воспроизводятся здесь без перемены или с самыми незначительными редакционными изменениями.Относительно серии статей «Старое в новом», печатавшейся ранее в «С.-Петербургских ведомостях» (за исключением статьи «Вербы на Западе», помещённой в «Новом времени»), я должен предупредить, что очерки эти — компилятивного характера и представляют собою подготовительный материал к книге «Призраки язычества», о которой я упоминал в предисловии к своей «Святочной книжке» на 1902 год.