Схватка - [47]

Стук топоров гулко разносился по морозному воздуху. В каждой избе слышно было. Люди уже все знали: слышали вечерний взрыв, от которого почти в каждой хате что-то брякнуло. Доносились и лающие крики чужой речи. А с рассветом по улицам райцентра бешено носились автомобили, мотоциклы.

По местечку катилась весть: «Чули, сколь полегло вчерась немцев?..»

Люди радовались и тут же содрогались. Одно чувство — светлое, утешительное, к сожалению, быстро улетучивалось и сменялось другим — тревожным, смутным, от которого становилось жутко, ибо каждый уже знал и даже на себе испытал суть немецкого «нового порядка». Как эхо неслось от хаты к хате: «Будет беда...» Беду, которую не миновать, предвидел и подпольный райком партии. Поэтому в избу деда Сымона, после того, как ушли Мальвина и Яна, через определенные интервалы приходили поодиночке подпольщики и получали от товарища Антона лишь одно задание: отправиться в райцентр и убедить людей уходить в партизанские леса.

Усольцев тоже без дела не остался. Ему и Змитроку Костюкевичу поручалось подготовить новую листовку: люди должны знать, что борьба продолжается, что оккупантам пощады не было и не будет, что есть силы, которые способны пустить кровь чужестранцам-карателям. Так и написал Змитрок: всех, кто пришел с оружием на нашу землю, ждет участь посетителей казино!

Листовка родилась мгновенно. Поликарп Петрович набрал ее так, что не потребовалось даже корректуры — ни одной ошибки! А печатала Яна. Усольцев же, радуясь проворности своей ученицы, попеременно с Костюкевичем крутили колесо печатной машины...

12

— Что видишь, Янка? — тихим голосом спросил Усольцев своего напарника, с которым вот уже больше получаса лежал рядышком в густом кустарнике вблизи железнодорожного полотна у разъезда Дубки.

— Где? — не понял Янка.

— Ну, у «железки»?

— У «железки»? — переспросил Янка. — Там такаясь кутерьма... Платформа дыбом стоит, да, кажется, пушки вверх колесами... И мост порушен...

— Это и я вижу. А склад-то где?

— Не видать...

Склад, ради которого они пришли к железнодорожному разъезду Дубки, все еще не попадался им на глаза. А он ведь где-то рядом... Так товарищ Антон сказал. Пришел в сымонову избу ни свет ни заря, присел к кровати, на которой лежал Емельян, и давай выкладывать новость: отряд майора Волгина спешно покинул Залужский лес и ушел в другой район. По пути партизаны рванули «железку» у разъезда Дубки. Сильно пострадал мост, а с ним и немецкий эшелон. Дорогу завалило платформами, танками, орудиями. Теперь немцы спешно расчищают путь, разгружают уцелевшие вагоны. А в некоторых из них — снаряды и мины. Их-то немцы складируют прямо у дороги.

— Складируют? Для чего? — Усольцев пристально взглянул на Виктора Лукича и, кажется, только сейчас увидел множество морщинок-бороздок, усеявших его лицо. И виски совсем побелели... И стало Усольцеву вдруг жаль товарища Антона: все спят, а он уже на ногах, в хлопотах.

Емельян откинул одеяло и сел рядом с Виктором Лукичом.

— Вы, видать, и не спали сегодня? — Емельян посмотрел в уставшие глаза секретаря райкома.

— Спал. А что?.. Не об этом речь. Давай о деле.

— Сон тоже человеку для дела дан. Не зря говорят: ляг, опочинься, ни о чем не кручинься.

— А еще и так говорят: много спать — дела не знать. Емельян гнул свое:

— Ну, так как: спали или всю ночь по району гарцевали?

— Вот пристал. А ты-то спал?

— Как молодой бог.

— Тогда слушай и не задавай глупых вопросов. Есть дело важнее лежания на мягкой перине.

— Ну-ну, слушаю.

— Так вот, на разъезде Дубки образовался артиллерийский склад. Спрашиваешь: для чего вдруг немцы прямо у «чугунки» снаряды складируют? А сам как думаешь?

— Ну, наверное, чтоб дорогу-«чугунку» удобнее было ремонтировать. С завалами какой ремонт? А возможно, собираются, пока мост будет восстанавливаться, за речку на санях переправлять те снаряды, а там подойдут вагоны и увезут боеприпасы к фронту.

— Давай, товарищ Усольцев, не будем гадать. План у них один — спасти снаряды. А наша задача: порушить им этот план.

— Проще говоря, надо похоронить в Дубках склад.

— Только так! — впервые улыбнулся Виктор Лукич. Усольцев натянул на себя брюки, зачерпнул ковшиком из ведра воды, чтоб умыться, подошел к товарищу Антону и по-воинскому строго произнес:

— Все понял. Я готов!

Виктор Лукич начал было говорить, что не совсем вроде справедливо опять посылать его, Усольцева, на такое опасное задание, но Емельян, привыкший к крутым поворотам судьбы, успокоил товарища Антона: мол, не надо переживать! — и лишь попросил дать ему в напарники Янку Гука.

— Будет сделано! — сказал товарищ Антон и, подойдя вплотную к Усольцеву, обнял его и тихо у самого уха произнес: — Только фрицам не дайся... У нас с тобой еще очень много дел... Понял, брат-уралец?

— А ведь верно, вы — мой брат, а я — ваш, — обрадованно произнес Емельян, ибо давно собирался сказать товарищу Антону про свое братское расположение к нему, и не только к нему одному, но и ко всем, с кем нынче одной судьбой сплетен. — Вы все мои братья!

— Это точно! — снова улыбка озарила лицо Виктора Лукича. — Ты, россиянин Усольцев Емельян, наш верный и надежный брат. Так всегда было: русские братья не покидали нас, белорусов, а помогали нам добывать свободу. И нынче на нашей земле тысячи россиян с нами рядом в партизанах, в подполье. Вот и ты, Емельян Степанович, с нами. И никто нас не одолеет, ибо братство наше особого сплава, оно не поддается разрушению. У нас говорят: доброе братство милее богатства!