Шуры-муры - [21]

Он лежал навзничь на деревянном полу, руки раскинуты, одна нога вывернута в таком положении, которое неминуемо причиняло бы боль Дуайту, будь он в состоянии хоть что-нибудь чувствовать. Но он был явно не в таком состоянии. Незрячий взгляд широко распахнутых глаз, рот слегка приоткрыт, лицо подернуто желтоватой восковой бледностью. На груди по рубашке расплылось страшное влажное пятно.

Я остолбенел. В горле пересохло. Это тот самый парень, которому я завидовал в школе. И который вчера был так рад возвращению домой.

Избавившись наконец от столбняка, я бросился на колени рядом с ним и стал лихорадочно щупать пульс на шее.

Нет. Никакого намека на сердцебиение. Едва дотронувшись, я сразу понял, что помочь мы ему уже ничем не сможем. Бедняга Дуайт как будто побывал на том леднике, о котором выл безутешный Рип.

— Он…? Он…? — Мейдин не могла выговорить нужного слава вслух.

Я тоже не мог. Только посмотрел на неё и кивнул. Честно говоря, мне показалось, что Дуайт мертв уже несколько часов. Горло у меня саднило и першило, но я умудрился все же выговорить:

— Мне очень жаль, Мейдин.

Не уверен, что она меня услышала. В тот миг, когда я кивнул, она с удвоенной энергией начала снова кричать.

Я-то думал, что она уже все выкричала, так что к новой порции оказался не готов. И подпрыгнул чуть не на метр.

Тесно прижатый к груди Мейдин, Пупсик тоже от неожиданности чуть не вывалился у неё из рук, если бы она не сжала его мертвой хваткой, как будто эта собачонка — единственная соломинка, за которую она могла ещё ухватиться.

Я отвернулся от несчастной и подошел к Дуайту. В середине жуткого пятна виднелась маленькая черная дырочка. Мне случалось видеть раны вроде этой. Сомнений быть не могло.

Дуайта застрелили.

У убийцы явно было время как следует прицелиться. Это был выстрел точно в сердце. Я тупо смотрел на страшную дырочку.

Потом я вдруг обнаружил, что смотрю на кое-что другое. Дуайт держал в правой руке носовой платок. То есть не держал, конечно, его мертвые пальцы были разжаты. Платок просто лежал на раскрытой ладони. Но, похоже, Дуайт сжимал его до последнего вздоха.

Мне также показалось, что Дуайту потребовалось много усилий, чтобы добраться до этого платка после выстрела: по полу пролегла кровавая полоса.

Господи! Неужели Дуайт, истекая кровью, полз через всю комнату за этим куском ткани? Но зачем? Ведь если у тебя дыра в груди, стоит ли волноваться о том, чтобы чихнуть в платок? Или он хотел приложить его к ране?

Но, между тем, Дуайт скончался прямо рядом со столиком с телефоном. Причем это был телефон с большим разноцветным пластмассовым Микки Маусом, который держит вам трубку, пока вы говорите.

Радостная улыбка Микки Мауса казалась кощунственной, в то время, как чудовищные картины преступления теснились в моей голове. Может, бедняга потратил последние силы на тщетные попытки призвать помощь по телефону? Судя по занимаемой телом позе, так оно и было. Дуайт облокотился о столик, потянулся к трубке, и тут упал замертво. Вот как он очутился на полу лежа на спине. Но если его целью был телефон, то причем тут платок? Или он был у Дуайта в руке, когда прогремел выстрел? Боже правый! Неужто убийца спустил курок, когда жертва сморкалась? Это ещё более жестокий поступок, чем просто убийство.

Я находился сейчас рядом с телефоном. Мне только и оставалось, что позволить старине Микки подержать для меня трубку, пока я наберу 911. Но прежде мне захотелось поближе рассмотреть этот несчастный платок. Я сделал пару шагов и нагнулся.

Платок был льняной, с узкой полоской кружев по краю. Нет, бывший футболист не станет носить такую вещицу.

Я склонился ещё ниже. Итак, здесь возможен ещё один сценарий. Понимая, что ему осталось жить считанные секунды, Дуайт дополз до стола не для того, чтобы звать на помощь, а потому что знал, где лежит этот самый платок.

Не пытался ли Дуайт оставить намек на личность убийцы?

Я встал на колени и пристально вгляделся в платок, не трогая его. И знаете, что я обнаружил? Инициалы в углу! Вышитые белой шелковой нитью по белому льняному полотну, они были едва заметны: М. П. Но спутать их с другими буквами было невозможно.

Я облизал сухим языком пересохшие губы. Не нужно быть детективом, чтобы понять, кого эти буквы обозначают. Я медленно повернулся к Мейдин.

Она в эту минуту перестала кричать, и возведя очи к небесам, вопрошала: «Почему, Господи? За что? Что такого сотворил мой милый, милый, милый Дуайт, чтобы такое заслужить?» Этот душераздирающий вопль чуть не разбил мне сердце, и на мгновение показалось нелепым считать её замешанной в смерти мужа.

Хватаюсь за первое, что под руку подвернулось, — укорил я себя. — В конце концов, ведь в мире тонны людей с такими инициалами.

Вот что значит — слепой оптимизм.

Но я упрямо продолжал развивать эту мысль: Если Мейдин Пакетт выпало несчастье иметь имя с такими инициалами, то это вовсе не обязательно её платок, правда?

Я бы долго продолжал в том же роде, если бы Мейдин сама не прояснила ситуацию. Сразу после серии «За что? За что? За что?» она впервые уронила взгляд на руки Дуайта.

— Боже мой! — воскликнула она, отшатнувшись. По тому, как вздрогнул Пупсик, стало ясно, что вопль попал ему точнехонько в правое ухо. — Да ведь это мой платочек! Вон, глядите!