Шургельцы - [40]

ТЕЛЯТА

На ферме собрались пионеры вместе с Ниной Петровной. Она была в пальто из синего сукна. Голова повязана белым шерстяным платком, — очень он был ей к лицу. Сама веселая, как дети; большие голубые глаза смотрят доверчиво, радостно.

— Гостей-то очень много, оказывается, — улыбнулся Ванюш. — Вот я вам сейчас представлю командира, он главный хозяин над телятами: дедушка Кузьма Спиридоныч. Знаете?

— Знаем, дядя Ванюш! — хором закричали дети.

Дети вошли в телятник, начали рассматривать телят, а те таращили глаза на необычных посетителей.

— Я этого пестрого возьму под шефство. Ой, какой он смешной.

— А я красного, Лыску, он мне больше всех нравится.

Так же, гурьбой, дети повалили в помещение, где были самые маленькие телята, которых тут же прозвали «малышовой группой». Пионерам у малышей не понравилось.

— Жуткая вонючка. Так они до весны передохнут, — загалдели ребята.

— Кто телятница? Ей надо двойку поставить!

В углу, на куче чистой соломы, спала женщина.

— Тетя Унисье, гостей плохо встречаешь, тут у тебя опять нечисто.

— Этих сопливых еще стесняться, — проговорила Унисье мрачно, приподнимаясь на соломе и зевая во весь рот.

Дети еще больше зашумели, а Унисье ворчала:

— Чужую работу осуждать, чертенята? Выметайтесь отсюда!

— Тетя Унисье, не ругайтесь, верно вам говорят, — заметил Ванюш.

— А что, думаете, мы не сможем получше вас работать? — сказал один из пионеров.

Ребята постарше уже вывозили мусор и навоз за ворота фермы. Потом тщательно вымыли помещение для телят. Учительница, засучив рукава, работала вместе с ними.

— Ненадолго небось их хватит. Скоро бросят да убегут, — пробормотала Унисье, — здесь вам не хлеб жевать да молочко попивать…

Однако никто ее не слушал.

Вечером, после ужина, в дом Спани постучалась Плаги-ака.

— Два теленка заболели! — с порога сказала она.

Ванюш наспех оделся, выбежал из избы.

К его приходу один теленок уже подох.

— Другой где?

— Где, на своем месте! Не на выставке же ему быть, — огрызнулась Унисье.

— Кузьму позови: у теленка судороги, — заторопил Ванюш. — Кузьма поможет.

— Его здесь нет, — угрюмо буркнула Унисье.

— Домой беги быстрее.

— Я не девчонка, чтоб быстро бегать. И ночью покоя нет…

Ванюш искал в аптечке нужное лекарство, а теленка сводила судорога. Он уже не мог держать голову. В тусклом свете коптилки закатившиеся глаза его казались совсем белыми.

— Так и умрет ведь. А я ничем не умею помочь…

Ерусланов, глядя на теленка, понурил голову, страдал от своего бессилия.

Плаги принесла горшок молока.

— Иван Петрович, вот целебную траву в молоке вскипятила. И своего теленка так вылечила. Попробуем напоить, вдруг польза будет.

Ерусланов не отозвался.

— Ах, господи, оба, знать, подохли? — Горшок с молоком выпал из рук старухи, запахло, как в аптеке, лекарственной травой.

Унисье, оказывается, и не подумала идти за Кузьмой. Как ни в чем не бывало вошла, раздраженно сказала:

— Екима Трофимыча сняли, кто теперь вовремя акты будет охформлять? Бывало, напишет, подписи поставим, и делу конец. До сих пор никого не обвиняли, а тут из-за двух сопливых охают, будто конец света пришел.

— Уймись, хватит язык попусту чесать! — резко прикрикнул на нее Ванюш.

— Закон на людей кричать не разрешает…

— А телят губить закон разрешает?

— Что вы ко мне прицепились? Я и уйти могу. Я с этими паршивцами не венчана, — буркнула Унисье. — На тебя сам бог-ангел не угодит, — и захлопнула дверь.

На другой день пригласили ветеринара.

— Этот был безнадежный, он и родился больным, недоношенным. А другого можно было спасти, погиб из-за плохого ухода. — Ветеринар написал заключение, уехал, наказав сделать дезинфекцию в животноводческих помещениях.

Ванюша вызвали в правление.

— Унисье просит освободить ее от работы. Раньше от животноводов таких заявлений не поступало… Отчего происходят такие вещи на нашей МТФ? — Шихранов положил ладонь на живот и уставился на Ванюша.

Тот спросил:

— Увольнять думаете?

— Я теперь, как известно, один не решаю. Вы с Салминым меня научили… С заключением ветврача председателю можно ознакомиться или нет?

— Ознакомьтесь, пожалуйста. Я его принес.

— Хорошо, оставьте. Заявление Унисье разберем при ней самой, понятно? — И вышел, не глядя на Ванюша.

СВАДЕБНЫЙ ОБРЯД

Спани к возвращению сына сварила похлебку. Ванюш сел за стол.

— Сынок, на ферме плохо, — начала Спани разговор, — Лучше учиться поезжай. Ничего один не сделаешь. Боюсь, добром не кончится.

Ванюш положил ложку на стол.

— В трудное время работу бросить велишь, мама?.. Я и сам понимаю, в одиночку что сделаешь… Вдобавок еще Салмина учиться послали. Только наездами бывает. Это хуже всего.

— Наши правленцы тебе помогать и не думают.

— Знаю, мама, знаю.

— В нашей деревне повелось так. Восьмой председатель Шихранов этот. А вон в колхозе Ленина один со всем управляется. С весны до снега полное поле скота пасется. Коровы тучные, русской породы. Наш отец хотел еще до войны у них телку купить.

— У шургельцев потому так плохо, что перестали в свои силы верить… — Ванюш вышел из-за стола.

— Если б ты ученый был, сам бы мог животную хворь распознать и вылечить. А то вон надо из Бурундуков, а то из самого Буинска дохтора звать. Пока они в путь-дорогу снарядятся, скотинка уж ноги протягивает.