Шургельцы - [115]

— Молодцы, молодцы! — похвалил их Линкин. Налил горячей воды в радиатор, крутанул рукоятку. — Двигатель попыхтел, потом пошел тарахтеть. Ребятишки, все бросив, побежали в зал. Там было уже светло, полно народу.

Тут подошла бабушка Педера.

— Тетушка, ваш самовар помог нам завести машину, — обрадованно сообщил ей Линкин. — В клубе стало светло, нового председателя выбирать будем.

— Какого такого нового? Нам и Салмин нравится — обходительный, заботливый… Ай, батюшки, — испугалась старуха, — не Сергея ли опять привезли? Да пес с ним, с самоваром. Пойду-ка бабам скажу. Ай, батюшки, ай! — Старуха засеменила обратно домой. — Огонь в подтопке оставила!

Когда она вернулась, собрание уже шло полным ходом. Люди часто поглядывали на дверь: ждали Ерусланова. А он все задерживался.

Ильин сказал, что Салмина избрали секретарем по зоне МТС. Зал ахнул, колхозники начали кричать:

— Не отпустим! Второго Шихранова хотите нам прислать.

— Мы с Ефрем Васильевичем согласны!

Наконец немного утихли. Сердито посопели мужики, поохали бабы.

Первым выступил Мешков. Он протолкался к сцене, влез на трибуну, глядя на президиум, заговорил:

— Я думаю, товарищи колхозники, отпускать Салмина нежелательно. Он работу налаживал, можно сказать. Но раз первый секретарь товарищ Ильин здесь ясно изложил, мы, поскольку работаем и живем под руководством райкома, должны согласиться… Не надо, мол, нам другого человека в преды — это не совсем верная позиция, товарищи, это ошибка. Райком предложит, а нам согласиться надо. Повторяю, надо согласиться.

— Не отпустим!

— Кто там кричит? Это самое что ни на есть гнилое настроение. А потому…

— Нечего учить нас, хватит, поняли!

— Ты не кукушка, не хотим твои слова считать! — прерывали его криками, и Мешков вынужден был сойти с трибуны. Проталкиваясь к своему месту, он бормотал:

— Райком партии с нами не может все вопросы обсуждать. Велят, — значит, надо…

— Тогда нечего нас созывать, отнимать время. Дайте, как солдатам, приказ: назначаем такого-то предом, и все, — заговорил с места Кирка Элексей. — Прежде чем отпускать, надо сказать, кого предлагаете. А мы обмозгуем.

— Говорили же. Из земотдела, который к нам приезжал полномочным…

— Этого шихрановского дружка нам не надо!

— Пускай он поначалу рядовым с нами поработает. Посмотрим, увидим — годится он или нет.

В первом ряду сидела Плаги-ака. Она развязала теплую шаль, встала, повернулась к народу. Сельчане притихли. Она сказала тихо:

— Погодите, сельчане, этак не годится. Этак мы как озорник мальчишка, материн неслух. Что вы расшумелись? Знамо, мы боимся, Сергея тоже привезли, осыпали поначалу золотом и серебром, а он нас мучил три года… Погодите, еще скажу. Все мы хорошо знаем сына Спани. Я сама при нем воскресла, раньше хотела уйти с фермы, теперь не ушла. Иван Петрович человек молодой, но дорогу к любому найдет. Надо бы его предом.

Зал захлопал. Стали поднимать руки, прикрикнули на Мешкова, он был против Ванюша, говорил, что у него в семье неполадки…

— Вы сами ему помешали жить по-людски, знаем! — оборвали его.

— Иван Петрович, он человек достойный. Отпустим Салмина, если будет Ерусланов.

— Правильно! — одобрил зал.

Вошел Ванюш. Сельчане бросились к нему, окружили. Потом расступились, чтобы шел в президиум. Собрание снова загудело.

— Вот, товарищ Ерусланов, вы заслужили такое уважение, что народ без вас не хочет решить — освобождать товарища Салмина или нет. — Ильин крепко пожал Ванюшу руку и ясно ему улыбнулся. — Хотят вас председателем. Поговорите с односельчанами.

Ванюш медленно пошел к трибуне. Зал затих, словно наступила самая торжественная минута. Все увидели, что он бледен как стена.

— Товарищи сельчане, — заговорил он так, как будто был не в себе, — я только что приехал со станции с больной женой. С ней случилось несчастье. Тяжело мне говорить, но секрета тут нет.

Ванюш вздохнул, погладил красный материал на трибуне, провел ладонью по волосам и словно очнулся.

— Что же, надо автобиографию рассказывать, — где родился, вырос, чем жил…

— Не надо, мы тебя с люльки знаем!

— Ты нам не откажи в просьбе, председателем будь. Даем слово еще лучше работать!

А в это время в его доме собрались женщины. Сухви лежала на кровати бессильно. Попросила воды. Руки ее тряслись, глаза запали, дышала она отрывисто. Еле слышно сказала:

— Позовите Ванюша, мама, позовите его скорей. Со мной совсем плохо…

Лизук побежала в клуб. Спани не знала, чем помочь. Принесла шербет, чайной ложкой несколько капель попыталась влить Сухви в рот. Но та не могла проглотить. Спани пощупала ноги больной и схватилась за спинку кровати.

— О господи, остывает!

Лизук вбежала в клуб задыхаясь, натыкаясь на людей и скамейки, как слепая пробиралась к сцене, к Ванюшу. Еле выговорила:

— Зять, Сухви умирает…

Ванюш спрыгнул со сцены, поддержал ее, успел только сказать: «Сельчане, простите», — не таясь заплакал, побежал вон.

Зал опустел. Все поспешили к дому Ванюша. Шишкина и Ильин заторопились к телефону.

— Как же отпустили ее из больницы! — возмущался Ильин.

— Она сама потребовала, наверное.

Ильин вызвал больницу. Но жены там не оказалось, позвонил на квартиру. Агриппина Константиновна сказала, что такой больной у них не было. Должно быть, в Казани с ней случилось все. Посоветовала срочно звонить в скорую помощь.