Шура. Париж 1924 – 1926 - [98]

Шура тем временем ждала, когда будут готовы ее платья, и рассматривала только что законченные Маревной – художницей Марией Брониславовной Воробьевой-Стебельской – расшитые платки, ремни и сумочки.

– Какие они все восхитительные! – говорила Шура. – Один другого красивее, какая ты молодец!

История Маревны, как и многих работниц модного дома, начавшись, как сказка, обернулась горечью и печалью.

Мария Брониславовна Воробьева-Стебельская родилась в 1892 году в одной из деревень Чебоксарского уезда Казанской губернии. Учиться живописи она начала в Тифлисе, куда перевели ее отца, а затем, в 1910 году, продолжила образование в Строгановском училище. Спустя год на Капри она познакомилась с Максимом Горьким, который и назвал ее Маревной в честь девы-богатырши Марьи Моревны.

Переехав в Париж в 1912 году, она сразу же стала частью художественной коммуны La Ruche – «Улей» и открыла свою первую выставку в том же году в Тюильри. В 1915 году она познакомилась с мексиканским художником Диего Риверой, и в 1919 году у них родилась дочь Марика. Самой сложной частью их отношений стало то, что Диего никак не мог сделать выбор между своей женой Ангелиной Беловой и Маревной.

Ангелина Петровна Белова тоже была русской художницей. С Диего Риверой они познакомились в 1909 году в Брюсселе, где Ривера занимался живописью, и в 1911 году сыграли свадьбу в Париже. В 1915 году у пары родился сын, который умер, прожив чуть больше года. Художница, влачившая бедную, полную боли и лишений жизнь, пыталась сохранить свой брак, несмотря на измену мужа.

Маревна, благодаря тесной связи с коммуной «Улей» и Пабло Пикассо в частности, а также роману с Диего Риверой, начинает пробовать себя в кубизме и впоследствии станет одной из наиболее известных художниц этого жанра. Отношения с Диего давались ей непросто: Маревна испытывала финансовые трудности, а возлюбленный не оплачивал ее больничные счета после рождения дочери и, более того, возобновил общение с Ангелиной Беловой.

В 1921 году Диего вернулся в Мексику и оставил Маревну в Париже, так и не узаконив их союз. Более того, он не развелся с Ангелиной Беловой и не сдержал своего обещания помогать обеим женщинам.

Маревна пыталась и прославиться как художница, и поставить на ноги дочь. Картины пока что не приносили ей необходимый доход, и поэтому женщина решила применить свой талант в вышивке и росписи тканей. Свою первая работу – вышитую сумочку – она предлагала всем модным домам Парижа, пока наконец на нее не обратили внимание в IRFE. Княгиня Ирина Юсупова увидела в цветочных узорах Маревны неповторимую красоту и легкость и тут же пригласила художницу к себе.

Ирина Александровна не просто поняла, какой вклад Маревна внесет в IRFE, но и хотела помочь гордой и трудолюбивой молодой женщине, оказавшейся в сложной ситуации. Более того, Маревне выделили отдельную комнату в мансарде дома, где она поселилась вместе с дочерью. Комната с кроватью и шкафом, освещенная спиртовой горелкой, конечно же, не обеспечивала польскую дворянку Маревну и маленькую шестилетнюю Марику привычным комфортом, однако давала столь необходимую им крышу над головой. Марика с трех лет занималась танцами, а одной из ее учителей была знаменитая Айседора Дункан.

Теперь, глядя на Маревну, Шура восхищалась стойкостью и выдержкой этой женщины, невозмутимой, трудолюбивой и не жалующейся на трудности.

– Поздравляю, дорогая Маревна, – сказала Шура, разглядывая платки, над которыми поработала художница. Каждый из них был произведением искусства. – Может, в этом году я смогу заказать один из твоих платков для себя.

– Когда захочешь, Шура. Просто скажи мне, какие цвета тебе нравятся.

Шура не хотела выбирать. Денег у нее все равно не было. Ведь только в этом месяце она отправила Тине кругленькую сумму.

– Дамы, вперед! Время пришло! – раздался мягкий, но властный голос Нонны Калашниковой.

Дружески похлопав Маревну по плечу, Шура попрощалась с ней и направилась к вешалке со своими платьями.

Фланируя по залу в каждом из своих элегантных образов, Шура думала о том, что носит на себе этакие своеобразные памятники моды, скроенные и сшитые из дорогих качественных тканей. Думала она и о незавидной судьбе Маревны, которая заставляла ее еще больше радоваться собственным успехам.

После того как ушла последняя клиентка, сотрудники IRFE, выключив швейные машинки и переодевшись, собрались на небольшой рождественский ужин, который приготовили для них Юсуповы. Бывшие аристократки, княгини и баронессы, одетые в свои лучшие наряды, держали в руках бокалы с шампанским; на столе были разложены ажурные блины с икрой, лососем и сметаной, маринованные огурцы и салаты – и каждый из гостей чувствовал себя нужным и важным, как когда-то в России. С удовольствием побеседовав о былых временах, все начали расходиться.

Собираясь домой и открыв сумочку в поисках перчаток, Шура внезапно увидела маленький пакет, который предназначался для Марики.

– Не знаешь, где Маревна? – спросила она у одной из моделей.

– Она только что поднялась к себе, – ответила модель.

Шура раньше никогда не видела комнату, в которой жила художница, и боялась, что той, возможно, неудобно принимать гостей. Однако женщина вспомнила, что Маревна уже как-то приглашала ее к себе. И тут Шура услышала, как сверху кто-то спускается, поспешила выйти на лестницу и действительно столкнулась там с Маревной, державшей в руках завернутый в подарочную упаковку пакет с бархатным бантом.