Штурвал тьмы - [3]

Он повел рукой в сторону каменной скамьи с двумя расшитыми шелком подушками — единственными подушками в комнате. Гости сели, и через несколько мгновений появились несколько монахов с медными подносами, уставленными чашками дымящегося чая с маслом и цзампой[6]. Некоторое время в молчании пили сладкий чай, и лишь когда закончили, Цзеринг заговорил:

— Что вновь привело друга Пендергаста в Гзалриг Чонгг?

Спецагент встал.

— Благодарю тебя, Цзеринг, за гостеприимство, — негромко произнес он. — Рад, что снова нахожусь тут. Я вернулся к тебе для того, чтобы продолжить путь медитации и просветления. Позволь представить мисс Констанс Грин, которая пришла в надежде поучиться. — С этими словами он взял спутницу за руку, и девушка встала.

Наступило долгое молчание. Наконец Цзеринг поднялся с места, подошел к Констанс и встал перед ней, спокойно глядя ей в лицо. Затем поднял руку и легонько дотронулся пальцами до ее волос, так же мягко коснулся грудей — сначала одной, потом другой. Грин продолжала стоять не шелохнувшись.

— Ты женщина? — спросил монах.

— Уверена, вы и раньше видели женщин, — сухо ответила она.

— Нет, — ответил Цзеринг. — Я не видел женщин с тех пор, как пришел сюда. Мне было тогда два года.

Констанс покраснела.

— Извините. Да, я женщина.

Цзеринг повернулся к Пендергасту:

— Это первая женщина, явившаяся в Гзалриг Чонгг. Мы никогда прежде не принимали женщин учиться. Я сожалею, но это недопустимо. Особенно теперь, в разгар погребальных церемоний по преподобному Ралангу Ринпоче.

— Так Ринпоче умер? — спросил Пендергаст.

Цзеринг поклонился.

— Мне жаль слышать о смерти высочайшего ламы.

При этих словах монах улыбнулся:

— Не беда. Мы найдем его перевоплощение, девятнадцатого Ринпоче, и он опять будет с нами. Это мне жаль отвергать твою просьбу.

— Женщина нуждается в вашей помощи. Мы оба… устали от мира и прошли долгий путь, чтобы обрести покой. Покой и исцеление.

— Я знаю, какое трудное путешествие вы совершили. Знаю, как сильно вы надеетесь. Но Гзалриг Чонгг существует тысячу лет без женского присутствия, и это нельзя изменить. Она должна уйти.

Опять наступило долгое молчание. Наконец Пендергаст поднял глаза к древней неподвижной фигуре, занимающей наивысшее место.

— Это также и решение настоятеля?

Поначалу не было никаких признаков движения. Сторонний наблюдатель даже мог принять иссохшего, дряхлого старца с бессмысленной улыбкой за идиота, впавшего в детство. Но вот последовало легчайшее касание костлявым пальцем, и один из молодых монахов, поднявшись к настоятелю, в поклоне приблизил ухо вплотную к беззубому рту старика. Через мгновение он выпрямился, сказал что-то Цзерингу, и тот перевел:

— Настоятель просит женщину назвать свое имя.

— Я Констанс Грин, — послышался негромкий, но твердый голос.

Цзеринг повторил это для настоятеля, испытывая некоторое затруднение при толковании имени.

Последовало еще одно касание пальцем — и вновь патриарх пробормотал что-то на ухо молодому монаху, который громко озвучил речь старика.

— Настоятель спрашивает, настоящее ли это имя, — перевел Цзеринг.

— Да, это мое настоящее имя, — кивнула девушка.

Старый лама медленно поднял руку, похожую на палку, и длинным ногтем указал на потускневшую стену. Все глаза обратились к храмовой росписи, скрытой за одной из многих драпировок.

Цзеринг подошел и, приподняв ткань, поднес к стене свечу. Пламя осветило богатое и многосложное изображение: ярко-зеленое женское божество с восемью руками, сидящее на белом лунном диске, а вокруг, словно подхваченные бурей, — кружащиеся боги, демоны, облака, горы и вьющаяся золотая вязь.

Старый лама долго бормотал что-то беззубым ртом на ухо молодому монаху. Затем откинулся назад и вновь расплылся в улыбке.

— Его святейшество просит обратить внимание на тханку[7] — живописное изображение Зеленой Тары, — перевел Цзеринг.

Среди монахов послышались шорох и перешептывания — они поднялись со своих мест и почтительно выстроились полукругом вокруг росписи, как студенты в ожидании лекции.

Старый лама махнул костлявой рукой в сторону Констанс Грин, призывая ее присоединиться к этому кружку, что она торопливо и сделала. Монахи, шурша одеждами, расступились, освобождая ей место.

— Это изображение Зеленой Тары, — продолжал Цзеринг, чуть запаздывая переводить едва слышные слова старого монаха. Мать всех Будд. Она обладает неизменностью, а также мудростью и живостью ума, сообразительностью, щедростью и бесстрашием. Его святейшество приглашает женщину подойти поближе рассмотреть мандалу[8] Зеленой Тары.

Констанс неуверенно шагнула вперед.

— Его святейшество спрашивает, почему ученику дано имя Зеленой Тары[9].

Девушка оглянулась.

— Я вас не понимаю.

— Констанс Грин. Это имя содержит два важных атрибута Зеленой Тары. Его святейшество спрашивает, как вы получили свое имя.

— Грин — моя фамилия. Это распространенная английская фамилия, но я понятия не имею о ее происхождении. А имя Констанс было мне дано матерью. Оно было популярно в… словом, в те времена, когда я родилась. Всякое совпадение моего имени с Зеленой Тарой, очевидно… просто совпадение.

Теперь настоятель принялся смеяться, сотрясаясь всем телом. Потом, при содействии двух монахов, с усилием поднялся на ноги. Через несколько мгновений он уже стоял, но будто тростинка на ветру, словно даже легчайший толчок заставил бы его безвольно повалиться. Все еще продолжая дробно и беззвучно смеяться и, казалось, громыхая костями, он заговорил тихим, хриплым от одышки голосом, обнажая розовые десны.