Штуцер «Фосса» - [8]
Амберг работал на городской водокачке. После суточного дежурства он каждый раз мог двое суток отдыхать и все это время проводил на охоте или рыбалке.
Амберг рассказал, как он, скитаясь по излюбленным охотничьим местам, набрел на хутор, где жил некий Смилги. Дочь Смилги, посмотрев на показанную ей фотокарточку, заявила, что несколько лет назад она видела похожего человека на торфоразработках. Но кто он и откуда, она не знает. В заключение Амберг сказал, что в районе хутора Смилги чудесная охота, и если я вздумаю поехать туда, он с удовольствием составит мне компанию, потому что как раз собирается в отпуск. Я поблагодарил своего добровольного помощника и попросил быстрее подготовиться к отъезду.
Машиной туда не проехать. Нам снарядили удобную бричку, на которой восседал смешливый старикан, всю дорогу рассказывавший, как он был новобранцем в царской армии.
К вечеру мы добрались до хутора Смилги.
Мне не терпелось поговорить с хозяйской дочерью. Поэтому как только Зельма (так звали девушку) освободилась от домашних дел и присела к столу, я положил перед ней несколько фотоснимков. Это были разные люди примерно одного возраста. Я попросил указать того, которого она видела. Зельма сразу же взяла снимок неизвестного, и я попросил ее рассказать как можно подробнее, когда, где и при каких обстоятельствах она встречала этого человека.
Со слов Зельмы мне удалось установить следующее. Примерно четыре года назад, летом, в выходной день она ходила на соседние торфоразработки в магазин и там заметила юношу, похожего на того, который на фотокарточке. Было ему лет семнадцать или восемнадцать. С ним была молодая женщина, очень похожая на него. Примерно через месяц там же она вновь увидела этого парня и его спутницу. На этот раз с ними находилась еще одна, тоже молодая, женщина. По ее праздничному национальному наряду Зельма определила, что она из Заречья. Тут же Зельма пояснила, что заречинскими они зовут литовцев, живущих по ту сторону реки. Больше ни молодого человека, ни его спутниц она ни разу не встречала, хотя на торфоразработках бывала неоднократно. Тогда Зельма решила, что эти люди приходили с территории леспромхоза, где она ни разу не была.
Мне было непонятно, почему Зельма могла так долго помнить лицо человека, которого видела всего два раза, да и то почти мельком. Не фантазирует ли она?
Услышав этот вопрос, Зельма слегка покраснела и, теребя передник, пояснила, что у того молодого человека были большие, какие-то очень печальные глаза и длинные ресницы...
— Он вам, наверное, тогда понравился? — решился уточнить я.
— Да... Наверное, понравился... — Сделав это признание, Зельма еще больше покраснела.
Что ж, Зельме можно было поверить. Кроме того, девушка вспомнила, что молодой человек при ходьбе припадал на одну ногу. Это тоже было очень важно. Теперь я вновь держал в руках оборванную было нить.
Я узнал, что торфоразработки прекратились два года тому назад. Все рабочие разъехались, но часть их устроилась в леспромхоз, расположенный в соседнем районе, километрах в пятнадцати от хутора...
Амберг поехал со мной. На вопрос: «А как же с охотой?» он, беспечно махнув рукой, ответил: «Подождет. Успею на обратном пути». Видно было, что моя работа захватила его всерьез.
Миновали торфяники, пересекли большой лесной массив, и сразу же за ним показалась широкая пойма реки. Она служит естественной границей двух республик.
За мостом — большой двухэтажный кирпичный дом. Не прошло и десяти минут, как вокруг нас собрались почти все жители этого дома. Вынув фотоснимки, я объяснил, в чем дело, и роздал их собравшимся. Они пошли по рукам. Попали они и к молодой женщине в голубой косынке. Без всякого интереса смотрела она на один, другой, третий и передавала их дальше. Но вот она взглянула на четвертый снимок, и я увидел, как вмиг преобразилось ее лицо: над переносицей от напряжения собрались маленькие морщинки-лучики; в глазах зажегся огонек внимания и интереса.
Держа снимок перед собой, она быстро подошла к одному из окон и, постучав в него, громко позвала:
— Тетя Анна! Выйди на минутку!
Из дома вышла пожилая женщина, закутанная в темную шерстяную шаль.
— Тетя Анна! Вот посмотрите, на кого похож этот парень?
Та молча взяла фотокарточку и стала внимательно ее рассматривать.
— Правда, ведь он похож на того паренька, хроменького, что вместе с матерью и теткой Ядвигой ночевал у нас во время дождя? — напомнила женщина в косынке.
— Да. Кажется, похож, — не очень уверенно произнесла тетя Анна, возвращая карточку.
Мне рассказали, что три или четыре года тому назад этот парень вместе с семьей жил в соседнем хуторе у их знакомых — Матулевичей. Иногда он вместе с матерью и хозяйкой дома ходил через леспромхоз на соседние торфоразработки, где в то время были ближайший магазин и кино. Однажды, на обратном пути, они попали под ливень и ночевали у тети Анны. Узнал я и то, что эта семья у Матулевичей больше не живет — куда-то уехала.
Уточнив дорогу, мы тронулись в дальнейший путь. До хутора, как мы выяснили, было всего около четырех километров.
Хуторок оказался очень маленький, и дом Матулевичей мы разыскали без труда. Встретил нас сам хозяин, уже пожилой человек, хмурый на вид и очень неразговорчивый. Каждое слово из него нужно было тянуть, точно клещами. Зато его жена Ядвига, сравнительно молодая, подвижная, с миловидным румяным лицом и веселыми смешливыми глазами, говорила без умолку.
