Штрихи к автопортрету - [2]
— О евреях всё давным-давно написано в Танахе, — отрезал папа. — Говорить и писать о евреях не надо ни по-русски, ни по-литовски. О евреях надо теперь, стиснув зубы, молчать. — Этот глагол мой отец с нажимом произнес по слогам. — Понимаешь: молчать, если не хочешь, чтобы тебя упекли в худер-мудер.
Время и впрямь было трудное, дурное. В Вильнюсе шли аресты. Забрали незаурядного идишского поэта Гирша Ошеровича, нелепо обвинив его в том, что он готовил в Крыму посадочные полосы для американской авиации стратегического назначения. Еврейский Вильнюс колотило от известий о расстрелах идишских писателей и общественных деятелей, о разгоне Еврейского антифашистского комитета.
Но я не послушался самых близких людей в моей жизни, то ли недооценивая их страхи, то ли слишком доверяясь испещренному еврейскими именами первому листу бумаги. Я тогда и думать не думал, что написанное мной разойдется миллионными тиражами и найдет отклик в сердцах не только читателя-еврея, скорее лишённого, чем лишившегося по своей воле родного идиша и еврейского самосознания в необозримом Советском Союзе, но и других ценителей литературы.
В 1993-м мы с женой Ольгой приехали в Израиль. Был я в Израиле и раньше (первый раз в 1980-м) — как автор переведенного на иврит романа «Свечи на ветру» и как народный депутат СССР.
До репатриации я на три с половиной года был совершенно оторван от письменного стола, перестал быть сочинителем и превратился в «профессионального еврея» — меня избрали председателем Еврейской общины Литвы. Не мне судить, насколько моя непривычная деятельность была успешной, но я прилагал немало усилий для снижения напряженности между литовцами и оставшимися в Литве евреями, делал всё, что мог, для укрепления дружеских связей между этими, скажем так, разными станами. Возглавлять Еврейскую общину, пусть и малочисленную, состоявшую на тот момент из семи-восьми тысяч человек, было нелегко, очень даже нелегко из-за рокового наследия прошлого, которое порождало уйму тяжелых и неразрешимых в одночасье проблем. За годы этого председательства я убедился, что руководить евреями в диаспоре — дело далеко не шуточное. И тут, в Израиле, в еврейском государстве, управлять жестоковыйными евреями ничуть не легче, чем в каком-нибудь мало населенном нашими сородичами галуте. Да что там не легче — во стократ трудней и сложней! Кто-то пошутил: у нас, кроме библейского Моисея, никогда не было толковых поводырей. Может, нам с Божьей помощью всё-таки повезёт, и мы наконец-то дождемся таких вожаков и предводителей, которые выведут нас из тупика на путь истинный, и тогда, дай-то Бог, ради блага нашего общего дома евреи прекратят обвинять друг друга во всех смертных грехах и — на радость своим злейшим врагам — героически и без устали драться друг с другом. Может, говорю, повезёт.
Не избежал соблазна поучаствовать в общественной жизни и я. В разгар перестройки меня от антикоммунистического движения «Саюдис» выдвинули кандидатом в народные депутаты СССР, а вскоре избрали в Высший орган. Так, победив по очкам своего соперника, советского вельможу — мэра Вильнюса, я попал в неприступный Кремль. Как депутат, наверно, отличился только тем, что был одним из инициаторов письма об усиливающемся антисемитизме «на просторах родины чудесной», получившего широкую огласку в мире и предусмотрительно отправленного главными зачинщиками перестройки Горбачевым и Лукьяновым в державную мусорную корзину. Обо всех перипетиях, связанных с письмом, я написал в своей «Еврейской ромашке».
Я бы и не вспомнил о ней, если бы не широко декларируемая с тех пор забота прежних и нынешних властей России о евреях не вызывала у меня (да и не только у меня) опасливое сомнение в ее искренности и долгосрочности. В размноженной миллионными тиражами «Ромашке» ставился злободневный в ту пор вопрос, не потерявший и в наши дни актуальность, хотя уже изрядно потускневший: «ехать — не ехать».
Может быть, когда-нибудь я еще вернусь к тем достойным пера событиям, потрясавшим замороженную страхом страну Советов и возродившим среди «проклятых и угнетенных» напрасные надежды, а пока приведу строфы из стихотворения Давида Самойлова «Наказ чукотского народа депутату Г. Кановичу», которое, на мой взгляд, отражает совсем нешуточные явления тогдашней советской действительности.
Гриша, ты теперь Григорий,
Ты скажи в Большой Совет,
Что на нашем территорий
Мало-мало водки нет.
Нет у нас, однако, водка.
Ой, как плохо, Гриша, ой!
Потому на всем Чукотка
Экология плохой.
Ты скажи в Совет, однако,
Недовольный Чайвургын —
Есть у Вас в Совет каряка,
Нету чукча ни один.
Чукча хочут отделяться
От каряк и юкагир
И не хочут поселяться
В пятикомнатный квартир.
Звать тебя мы будем Гришком.
Будем Яков, как Свердлов.
Не вели, однако, слишком
Забирать у нас улов.
Будет пусть у нас свобода,
Чтобы было чем кормичь.
Будем звать тебя Володя,
Как Владимира Ильич.
И хороший есть культура,
И культура есть плохой
Например, медвежья шкура
Или шкура никакой.
Ты скажи им на собранье,
Виноват во всем систем -
Скушал всё до основанья
И не знает, что затем.
В основу романа Григория Кановича положена история каменотеса Эфраима Дудака и его четверых детей. Автор повествует о предреволюционных событиях 1905 года в Литве.
Третья книга серии произведений Г. Кановича. Роман посвящен жизни небольшого литовского местечка в конце прошлого века, духовным поискам в условиях бесправного существования. В центре романа — трагический образ местечкового «пророка», заступника униженных и оскорбленных. Произведение отличается метафоричностью повествования, образностью, что придает роману притчевый характер.
Роман-трилогия «Свечи на ветру» рассказывает о жизни и гибели еврейского местечка в Литве. Он посвящен памяти уничтоженной немцами и их пособниками в годы Второй мировой войны четвертьмиллионной общины литовских евреев, олицетворением которой являются тщательно и любовно выписанные автором персонажи, и в первую очередь, главный герой трилогии — молодой могильщик Даниил, сохранивший в нечеловеческих условиях гетто свою человечность, непреклонную веру в добро и справедливость, в торжество спасительной и всепобеждающей любви над силами зла и ненависти, свирепствующими вокруг и обольщающими своей мнимой несокрушимостью.Несмотря на трагизм роман пронизан оптимизмом и ненавязчиво учит мужеству, которое необходимо каждому на тех судьбоносных поворотах истории, когда грубо попираются все Божьи заповеди.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Местечковый романс» — своеобразный реквием по довоенному еврейскому местечку, по целой планете, вертевшейся на протяжении шести веков до своей гибели вокруг скупого литовского солнца. В основе этой мемуарной повести лежат реальные события и факты из жизни многочисленной семьи автора и его земляков-тружеников. «Местечковый романс» как бы замыкает цикл таких книг Григория Кановича, как «Свечи на ветру», «Слёзы и молитвы дураков», «Парк евреев» и «Очарование сатаны», завершая сагу о литовском еврействе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Антон Иванович Деникин — одна из важнейших и колоритных фигур отечественной истории. Отмеченный ярким полководческим талантом, он прожил нелегкую, полную драматизма жизнь, в которой отразилась сложная и противоречивая действительность России конца XIX и первой половины XX века. Его военная карьера повенчана с такими глобальными событиями, как Русско-японская, Первая мировая и Гражданская войны. Он изведал громкую славу побед и горечь поражений, тяготы эмиграции, скитаний за рубежом. В годы Второй мировой войны гитлеровцы склоняли генерала к сотрудничеству, но он ответил решительным отказом, ибо всю жизнь служил только России.Издание второе, дополненное и переработанное.Издательство и автор благодарят Государственный архив Российской Федерации за предоставленные к изданию фотоматериалы.Составитель фотоиллюстративного ряда Лидия Ивановна Петрушева.
Супруга самого молодого миллиардера в мире Марка Цукерберга – Присцилла Чан – наверняка может считаться одной из самых удачливых девушек в мире. Глядя на совместные фото пары, многие задаются вопросом: что же такого нашел Марк в своей институтской подруге? Но их союз еще раз доказывает, что доброта, участливость, внимание к окружающим и, главное, безоговорочная вера в своего мужчину куда ценнее растиражированной ненатуральной красоты. Чем же так привлекательна Присцилла Чан и почему все, кто знакомится с этой удивительной девушкой, непременно немного влюбляются в нее?
В этой книге историю своей исключительной жизни рассказывает легендарный Томи Лапид – популярнейший израильский журналист, драматург, телеведущий, руководитель крупнейшей газеты и Гостелерадио, министр юстиции, вице-премьер, лидер политической партии… Муж, отец и друг… В этой книге – его голос, его характер и его дух. Но написал ее сын Томи – Яир, сам известный журналист и телеведущий.Это очень личная история человека, спасшегося от Холокоста, обретшего новую родину и прожившего выдающуюся жизнь, и одновременно история становления Государства Израиль, свидетелем и самым активным участником которой был Томи Лапид.
Президентские выборы в Соединенных Штатах Америки всегда вызывают интерес. Но никогда результат не был столь ошеломительным. И весь мир пытается понять, что за человек сорок пятый президент Дональд Трамп?Трамп – символ перемен к лучшему для множества американцев, впавших в тоску и утративших надежду. А для всего мира его избрание – симптом кардинальных перемен в политической жизни Запада. Но чего от него ожидать? В новой книге Леонида Млечина – описание жизни и политический портрет нового хозяина Белого дома на фоне всей истории американского президентства.У Трампа руки развязаны.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.