Шторм - [45]

Когда Рино повернул в сторону причала, ветер и не думал утихать, так что он с тревогой представлял себе обратную дорогу. Спускаясь по узкой грунтовой дороге, он заметил, как шхуна раскачивалась у причала, натягивая канаты. Он поднял руку, чтобы поприветствовать Холма, на случай, если тот следит за ним, и пошел дальше. Поросший травой деревянный настил обнаружился в пяти метрах от него там, где скала резко обрывалась. Из-за дождя поверхность была гладкой и скользкой, так что, пробираясь к краю настила, Рино несколько раз с трудом удавалось сохранить равновесие.

Брал ли отец тебя с собой сюда, Боа? Наблюдал ли он отсюда за лодками на море? Следил ли ты за ним в ту штормовую ночь, чтобы незаметно подкрасться, пока он вглядывается в бушующее море? Легкого толчка было достаточно, ведь так? Рино поднялся на подкашивающиеся ноги. До края настила было еще далеко, но он чувствовал, как манит к себе обрыв. Он увидел свет на шхуне, причал темным отростком вырисовывался в окрестном пейзаже. На другой стороне пролива Рино разглядел небольшое поселение. Теннес. Место, где вырос Бергер Фалк. Где ты был в ту ночь, Бергер? Лежал в своей комнате в Рейне и слушал, как скрипят от ветра стены вокруг тебя? Почему ты почти ничего не помнишь о том, что тогда случилось?

Рино говорили, что в проливе находится старая электростанция, но он мог разглядеть лишь очертания гор в плотной темноте.

На что смотрел твой отец, когда ты подкрался к нему, Боа? Рыболовные лодки давным-давно пристали к берегу. Что-то случилось в Теннесе? В темноте Рино мог лишь угадать силуэт горного хребта, но все же он заметил, что за горами в самом центре фьорда сформировался небольшой залив. Он подумал, что если бы не забрался так высоко, то никогда не смог бы разглядеть эту бухту. Рино стоял и смотрел на длинный узкий фьорд перед собой, и в его голове появлялись новые мысли о том, что произошло в ту штормовую ночь.

Глава 41

Фалк почти не заметил перелет из Осло в Лекнес, как и дорогу из Лекнеса в Рейне. Он все время вспоминал свою встречу с Акселем Вестерманом, и тот рисунок, очень похожий на его собственный, сделанный в юности.

Он сидел в своей комнате, униженный и раздавленный. Из гостиной раздавался рычащий голос отца и иногда успокаивающие слова матери. Она слишком хорошо знала, что такое побои и отвержение, и знала, что от напоминаний о том, кто именно кормит семью, легче не становится. Долгие дни на рыболовных шхунах не могли оправдать побои. Никогда. Сопли и слезы капали на рисунок, из-за этого линии замывались, а цвета смешивались. Он сбросил рисунок на пол, уткнулся лицом в письменный стол и тихо зарыдал. Позже, когда он поднял листок с пола, то увидел, что от слез отвратительное выражение лица стало еще ужаснее. Застывшая гримаса и воспоминания, которые будут преследовать его всю жизнь.

В то время он не знал, что он — далеко не единственная жертва. Прямо за проливом, всего в нескольких сотнях метров, с таким же жестоким отцом жил мальчик-инвалид.

Зло в маленьком сообществе.

Если все вокруг знали, как отец обращается со своими мальчиками, возможно, знали и о маленьком Бергере Фалке? Знали и о побоях, и о том, что синяки на его теле вовсе не от падений в горах?

Внезапно он оказался на мосту Рейнехалсен. Он свернул на площадку, где с июня по август были припаркованы трейлеры. Откуда, черт возьми, этот Аксель Вестерман все знает? Как он мог разглядеть за своими темными солнцезащитными очками, что незнакомца, сидящего перед ним, в детстве бил отец?

Тяжелее всего было справляться с чувством стыда, и, сидя в темной комнате, Фалк испытывал стыд. Он вышел из машины и прислонился к большому валуну на краю обрыва. Он знал, что не сможет сдержаться, и закрыл лицо руками, борясь с подступающими слезами. Одежда впитала влагу и холод от камня, и постепенно Фалк пришел в себя. Дрожащими пальцами он достал мобильный телефон. Всю жизнь, каждый раз, когда воспоминания становились особенно мучительными, он окружал Сандру особой любовью, воплощая то, чего не было в его собственной жизни.

— О, это ты? — ее голос радостно зазвенел — как обычно.

— Просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо.

— У меня? Разве это я ходила на свидание?

По голосу было слышно, что она сгорает от любопытства.

— А, это.

— Что? Ожидания не оправдались?

— Яне пошел.

Тишина на другом конце провода.

— Ты где? Тебя плохо слышно.

— На Рейнехалсене.

— Боже мой, что ты там делаешь в такую погоду?

— Дышу свежим воздухом.

— Да, сейчас это несложно, — ее вздох означал «О мой безнадежный папа».

— А почему ты не пошел? Ты предупредил ее, что не придешь, или она все еще сидит и ждет тебя?

— Мне нужно было в Осло. Это связано с тем делом о скелете.

— Скелет пролежал в яме пятьдесят лет, а в Осло тебе нужно было поехать именно сегодня?

— Это важное дело, между прочим, — он посмотрел на свои криво сросшиеся пальцы. — Очень важное.

— Тебе опять плохо?

Этот вопрос ошеломил его. Они никогда не разговаривали о его чувствах. После смерти Кристины он очень тосковал, чувствовал себя одиноко, но это естественные человеческие эмоции, а не диагноз.

— Да, — признание вырвалось само собой.