Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда - [46]

— Хорошо, — ответил я, — согласен.

— Тогда идемте, — сказал он, вставая.

Нас привели в большую комнату, где уже были установлены телевизионные камеры, и усадили за стол, украшенный букетом цветов, и представили ведущему, который должен нас интервьюировать. Один из охранников принес кофе и сигареты, зажглись прожектора, интервью началось.

Было задано множество вопросов по нашей биографии, о том, каков был наш образ жизни в Египте, о моей разведывательной работе. Я признался, что был шпионом-наемником, подчеркнул, что моя жена практически ничего не знала о моей тайной деятельности. Под конец ведущий спросил меня, как я теперь отношусь к своей шпионской деятельности и что бы я хотел передать своим соотечественникам в Германии. Я ответил, что, конечно, сожалею о случившемся, так как только теперь понял, какой вред может принести человеку жадность к деньгам. По ходу интервью я сказал, что здесь ко мне относятся очень хорошо. Когда я дошел до своего «послания» немецкому народу, то, воспользовавшись представившимся шансом, сказал:

— Если израильская разведка хочет посылать в Египет своих шпионов, то пусть использует для этого своих евреев, а не вербует немцев, граждан Германии. Я бы советовал всем немцам, которым может быть сделано такое предложение, не принимать его ни при каких обстоятельствах.

Целью этого послания было довести до коллег в Израиле, что моя легенда германского гражданина все еще держится. Позже я узнал, что мой намек в Израиле расшифровали правильно и смогли соответствующим образом построить мероприятия в мою защиту.

Через пару дней во время моего допроса у Самира Нага на столе зазвонил телефон, и по изменившемуся тону прокурора я понял — что-то случилось. Оказалось, что меня потребовали немедленно привести в кабинет Хасана Алеша.

Там я снова увиделся с начальником египетской разведки Салахом Насром.

— Господин Лотц, — строго начал Наср, — я удивлен, что вы до сих пор еще не все нам рассказали. Ваша шпионская деятельность имела гораздо более широкие масштабы, чем мы предполагали. Вот предметы на столе. Вы знаете, что это такое?

— Взрыватели замедленного действия, — ответил я, подумав, что египтянам потребовалось довольно много времени, чтобы их найти.

— Откуда вы это знаете? Вы специалист-подрывник?

— Мне не нужно быть специалистом. Не забывайте, что я служил в армии. Каждый пехотный офицер видел тысячи таких штучек.

— Для чего они используются?

— Для установки времени задержки детонации зарядов.

— Совершенно верно. Я полагаю, что вы не хранили эти детонаторы в качестве военных сувениров. Как они к вам попали?

— Ко мне? Я не имею к ним никакого отношения.

— Но они имеют отношение к вам. Они находились в пластиковом пакете специального отделения в ваших напольных весах. Уж не хотите ли вы сказать, господин Лотц, что вы не знали об этом?

Я ответил, что этот пакет мне передал в Мюнхене человек по имени Эрвин, один из моих связников в Европе. Он попросил меня отвезти пакет в Каир, где за ним должен был прийти неизвестный мне человек по имени Хуберт. Этот человек так и не появился, но я продолжал хранить этот пакет, не подозревая о его содержимом.

Наср и Алеш стали шептаться между собой. Мне удалось разобрать только отдельные слова, такие, как «различного типа», «никогда раньше не использовались», «лучший способ заставить его признаться». Наконец они, кажется, пришли к согласованному решению, и Наср обратился ко мне.

— Я пока не знаю, стоит ли вам верить, — сказал он. — Придется провести дополнительное расследование. Но пока скажите мне, отправляли ли вы письма немецким специалистам, работающим в Египте?

— Да, когда выезжал в Европу, я часто посылал открытки и письма некоторым своим друзьям в Каире.

— Я имею в виду другое. Некоторые специалисты здесь получили письма, которые в момент их вскрытия взрывались и ранили получателей. Другие специалисты получали письма с угрозами для жизни, если они не оставят своей работы и не покинут страну. Я хочу знать, кто посылал эти письма?

— Очень сожалею, но ничем не могу вам помочь. Я к таким делам не имел никакого отношения. Это просто не по моей линии.

И тут мне сделали предложение. Суть его заключалась в том, что если я подпишу заявление о том, что отправлял немецким специалистам письма с взрывными устройствами и угрозами, то они отпустят родителей Вальтрауд на волю. Сначала я отказался, ссылаясь на то, что родители Вальтрауд и так ни в чем не виноваты и нет никаких оснований для их задержания.

— Я бы на это особенно не рассчитывал, господин Лотц. Если потребуется, мы легко можем предъявить им обвинение. К тому же ваш тесть может умереть естественной смертью — он ведь старый и больной человек. Или они оба могут погибнуть в автомобильной аварии по пути в аэропорт. Мало ли что может с ними случиться.

Я был уверен, что он блефует и просто хочет угрозами заставить меня подписать ложное заявление. Но мог ли я быть до конца уверен, что это блеф? Что с родителями моей жены ничего не случится?

— Что конкретно я должен подписать? — спросил я Насра после некоторого раздумья.

— Я хочу, чтобы вы собственноручно написали на английском языке и подписали заявление о том, что вы по приказу израильской разведки направляли немецким специалистам письма с угрозами и взрывными устройствами.