Шпага для библиотекаря. Книга 1 - [76]

– А по мне хоть мальтийский, хоть ому… как ты сказал, Никита?

– Омбунигви.

– …по мне хоть омбунигава эта – всё одно, лишь бы сработало. А насчёт обочин мысль толковая, надо будет Антипу подсказать. Обозы тут плотными колоннами движутся, должно сработать…

Сумцы подъехали к ДК полчаса назад – и попали к самому шапочному разбору. В смысле – в разгар испытаний взрывчатых и зажигательных новинок, которые наизобретал в наше отсутствие деятельный ум механизатора. Повосхищались «бронепердунком» – в самом деле, агрегат получился грозный, французов, и особенно, их лошадей один его вид, не говоря уж о тарахтении дизеля и соляровой вони, должен перепугать до колик, – поприсутствовали при испытании кустарного аммонала. Теперь дошла очередь до более устрашающего средства.

Творение тракториста-террориста был, по сути, простейшим фугасным огнемётом – подобные использовали ещё китайцы бог знает сколько веков назад. Дядя Вася накопал в дальнем углу подвала обрезки чугунных водопроводных труб, укупорил их с одного конца дубовыми пробками на клиньях, провертел запальные отверстия. Получившиеся «орудия» предполагалось начинять поверх вышибного заряда чёрного пороха порцией огнесмеси, намешанной из солярки, керосина и мыльной стружки; последние два компонента в достаточном количестве нашлись в кладовых ДК. Дядя Вася уже опробовал горючие и липучие свойства этого самодельного напалма, и остался доволен. Теперь осталось испытать баллистические свойства изобретения.

Всего в кузове на тщательно подогнанной дубовой раме помещалось сразу три таких трубы. Системы наведения не было вовсе – нацеливать огнеплюи на цель предполагалось поворотом трактора. В качестве мишеней бобрищевские мужики поставили на поляне дощатый щит и дюжину соломенных чучел на шестах. Дядя Вася подвёл «бронепердунок» шагов на сто, заглушил движок, вылез из кабины, отошёл и махнул рукой малолетнему канониру, сидевшему в кузове с коптящей масляной лампадкой. Мальчишка поплевал на пальцы, вытащил кожаную заглушку из запального отверстия. Поджёг от лампадки конец «огнепроводной трубки», вставил в запальное отверстие и, кубарем скатившись с трактора, кинулся прочь.

Ждать пришлось примерно полминуты – кузнец явно перестарался с длиной «огнепроводной трубки». Дядя Вася успел высказать предположение, что самодельный запал погас, и совсем было собрался идти проверять, когда огнеплюй, наконец, выпалил. Длинный, коптящий язык пламени вылетел из ствола, описал в воздухе пологую дугу и воткнулся в мишень, сразу занявшуюся коптящим пламенем. Вместе с мишенью весело вспыхнули три соломенные пугала, попавшие под огненные брызги. Наблюдавшие издали крестьяне с казаками заохали, заголосили, Ростовцев, стоящий рядом с нами, восхищённо присвистнул.

Дядю Васю, однако, результаты «стрельб» не устроили.

– Далековато! – объявил он. – Почти вся огнесмесь в воздухе выгорела да по земле размазалась, а до цели долетело всего ничего. Надо либо пороху в вышибной заряд добавить, либо подъехать поближе. И клин под станок подбить, возвышение выставить…

Действительно, от «бронепер дунка» к щиту-мишени протянулась прерывистая огненная дорожка.

Второй выстрел произвели с расстояния шагов в пятьдесят. На это раз механизатор был полностью удовлетворён – густой огненный плевок влип в центр мишени, окутав его огненным, с густыми прожилками дыма, облаком, и воспламенив заодно все чучела. Мы с Ростовцевым переглянулись. Похоже, у отряда появилось новое, весьма эффективное оружие, и теперь надо было подумать, как его использовать. Кое-какие идеи на этот счёт имелись: перед тем, как отправляться в Бобрищи, Сеславин передал поручику полученные из Смоленска, от тамошних лазутчиков, сведения, о большом обозе с огнеприпасами, который вот-вот должен был двинуться в Можайск и дальше, на Москву.

X

Вернувшись из Смоленска, Гжегош сразу отправился к поручику Булгарину. Но разговора не получилось: тот был весь в хлопотах, по случаю полученного только что приказа сопровождать с полуротой улан большой обоз с огнеприпасами. Обоз направлялся из Смоленска, где располагались обширные воинские магазины, в Москву, и уланам Восьмого полка было предписано присоединиться к конвою в Вязьме. От Гжегоша Фаддей Венедиктович отмахнулся – «потом, ясновельможный пан, всё потом…» и велел тотчас собираться. Эскадрон, оставленный на постое в Вязьме, был раздёрган на сопровождение фуражирских команд, регулярно рассылаемых по окрестностям, и даже успел понести потери в стычках с мужиками и казачьими летучими отрядами. И вот теперь, чтобы наскрести достаточно сабель в сопровождение важному обозу, поручику пришлось прибегнуть к последнему резерву – сажать в седло нестроевых.

Гжегош не особенно расстраивался по этому поводу. Расспросив подхорунжего Конопацкого (ушлый поляк, как всегда, был в курсе происходящего даже раньше начальства), он выяснил, что обоз задержится в Вязьме на ночь; следующая же ночёвка запланирована верстах в тридцати от города, в Успенском, большом селе поблизости от тракта.

Подобная задержка вполне соответствовала планам Гжегоша – вечером, на стоянке он наверняка выкроит время для беседы с поручиком. Конечно, подбить его сразу же пуститься на поиски мифического клада не получится, приказ есть приказ – но ведь уланы всего через пару дней отправятся назад, в Вязьму, и вот тогда…