Шоу Девочек - [20]

Сондра улыбнулась.

— Зависит от того, что вы хотите согреть. И как долго.

— Да? Ну… как насчет минета?

— Двадцать пять.

— Зол… — oн сделал паузу, отошел от стены и занервничал. — Золотой дождик?

Сондра немедленно отвернулась от него.

— Нет. Другой угол.

Мужчина сунул руки глубже в карманы и поспешил прочь, как будто его ударили.

— Взяла, — сказала Хильди, выходя из "Донат Хэвен". — Круллер[1], верно?

Она являлась миниатюрной азиаткой с пурпурной полосой, спускающейся по длинным черным волосам на левой стороне.

— Да.

— У них был только с ванильной глазурью, — oна передала круллер, завернутый в салфетку.

Сондра выбросила сигарету и кусанула пончик. В течение почти часа она жаждала чего-то сладкого, одно из тех желаний, которые ноют, как нарывающий зуб. Жуя пончик, она пожалела, что взяла его; вкус напомнил ей последний раз, когда она видела свою дочь.

— Есть новости от Чейза? — спросила Хильди, снова залезая в пакет.

— Не-а.

Вытащив покрытую шоколадной глазурью палочку с заварным кремом, Хильди скомкала пакет и бросила его на тротуар.

— Что с ним, мать его, случилось? — раздраженно буркнула она. — Он должен был быть здесь сорок пять минут назад.

— Если достанет кокс, — напомнила Сондра. — Может у него не получилось.

— Да, — Хильди откусила кусочек палочки и замурлыкала от удовольствия.

Сондра посмотрела на круллер, вспомнив улыбку на лице Мэгги, когда та ела свой пончик два месяца назад. Сондра навещала ее в Коннектикуте, и они провели день вместе.

— Моя дочь любит их, — тихо сказала Сондра, улыбаясь.

— Не знала, что у тебя есть дочь, — пробормотала Хильди.

— Да. Мэгги. Ей шесть лет.

— Боже, это хорошо. И как она выглядит?

Сондра вновь откусила круллер и вытерла губы салфеткой.

— Кудрявые светлые волосы, большие голубые глаза. А умненькая! Она стала говорить задолго до того возраста, как это начала делать я. Конечно, меня не было рядом, когда все произошло; я работала на того урода Седрика. Пока кто-то не сделал милость всему гребаному миру и не воткнул нож в шею этого мудака, — в ее голосе послышалась горечь. — Его нашли в мусорном баке позади итальянского ресторана на Бродвее.

— Да. Слышала об этом.

— Лучшее, что случилось после изобретения пенициллина, — oна перевернула в руке недоеденный круллер. — Она живет с моей сестрой в Коннектикуте. Я имею в виду Мэгги. Я ненавижу свою сестру, а она ненавидит меня. Но она любит детей, поэтому я решила, что для Мэгги так будет лучше, — oна снова собралась откусить пончик, но передумала. — Я стараюсь навещать ее почаще.

Она завернула в салфетку серповидные остатки круллера и выбросила их.

Мимо прошли два молодых латиноамериканца, один из которых держал в руках портативную стереосистему, пульсирующую от мощного ритма. Оба улыбнулись Сондре и Хильди.

— Ты выбросила свой круллер, — сказала Хильди, обвивая губами край пончика.

Когда она отодвинула его от себя, кусочек заварного крема прилип к нижней губе, и она слизнула его кончиком языка.

— Больше не голодна.

— Эй, — прозвучал голос. — Мне понравилось, как ты ела.

Они повернулись и увидели подошедшего мужчину в дождевике, его глаза с улыбкой смотрели на Хильди. У него были вьющиеся волосы, редеющие кверху, и очень густые брови, спутанные с ресницами.

— Да? — проронила Хильди с ухмылкой.

— Да, — oн встал перед ней. — Думаешь, ты могла бы попробовать мою палочку с кремом?

— Если будешь себя хорошо вести, я съем всю твою чертову выпечку, дружочек.

— Да? — eго голова качалась вверх-вниз. — Да, конечно, я думаю, все будет нормально. Что скажешь, если мы немного пройдемся и поговорим об этом?

Хильди повернулась к Сондре и протянула ей свой пончик.

— Хочешь доесть?

Но прежде чем та успела ответить, мужчина ухмыльнулся и сказал:

— Нет, нет, возьми с собой, — его голова покачивалась, как надувной мяч на волнах прибоя.

— Увидимся, — бросила Сондра отходящей с мужчиной Хильди.

Она закурила еще одну сигарету и пошла по тротуару. Дул ледяной ветер, и ноги в чулках болели от холода. Ей было двадцать три года, но морщины вокруг ее глаз и рта, хотя и не глубокие, делали ее выглядящей старше тридцати.

— Эй, детка, — произнес невнятный голос.

К ней подошел толстый растрепанный мужчина лет пятидесяти. Когда он находился еще в нескольких футах от нее, она уже учуяла запах джина в его дыхании и на передней части пальто.

— И что ты делаешь на таком холоде, а?

— Жду свой лимузин, спасибо, — oна вернулась к стене.

— Ой, да ладно, дорогуша. Сколько? Двадцать баксов? У меня есть двадцать долларов.

— Извини.

— Ну давай, детка.

— Проходи.

— Ты же не собираешься меня отвергнуть, а?

— Иди спать и трахай себя сам, друочек, — отрезала она.

Он смеясь качнулся по направлению к ней.

— Сам не могу с этим справиться, — oн хихикнул. — Нужна чья-то помощь. Может дашь мне руку? — oн шагнул вперед и потянулся к ее руке.

— Эй, эй! Отвали!

Он закатился напряженным хриплым смехом.

— А то что, милая, вызовешь копов? — eго смех перешел в кашель, и через мгновение он согнулся, держась за живот. Он сплюнул, затем распрямился и сделал еще один шаг к ней. — Давай, детка, давай немного…

— Извините.

Сондра обернулась, услышав глубокий, чистый голос. Поразительно высокая фигура стояла рядом с углом здания, скрытая в тени, руки мужчины были засунуты в карманы длинного черного пальто.