Шлюха. Любимая - [54]

— Но такие здесь правила! — не унималась хозяйка. — Вы познакомились благодаря моему клубу, и теперь должны расплатиться…

Эрик, похоже, испытал сильный шок, покраснел и молчал, как рыба. Я же сделала шаг к хозяйке, которая оказалась лишь ненамного выше меня.

— Вызови полицию, сука, — сказала я так тихо, что та едва могла меня расслышать. — Если хочешь неприятностей. Ты могла бы со мной заработать, я действительно собиралась занести тебе деньги завтра. А теперь можешь трахнуть сама себя.

Не дожидаясь ответа, я схватила голландца за руку и буквально силой выволокла его на улицу.

Там горели фонари и нежный ветерок дул со стороны Майна, принося запах речных водорослей. Мы, оказывается, находились совсем недалеко от берега.

— Возьмем машину? — спросила я голландца. — Или здесь близко?

— Лучше взять такси, — ответил он.

— Ни к чему, — сказала я, — проедемся на моей машине.

— Ты приехала на ней из России? — удивился Эрик.

— Что ты! — рассмеялась я. — Всего лишь из Франконии. Точнее, из Нюрнберга.

Я решила не нагружать Эрика чрезмерными подробностями, рассказывая ему про Австрию. Тем более, что Альбинос действительно покупал «фольксваген» в каком–то маленьком немецком городке, названия которого я не помню. Мне он успел сказать, что цена была процентов на двадцать ниже, чем на такую же машину в Австрии.

— Расскажи про текстиль, — попросила я, заводя мотор и поглядывая искоса на моего пассажира.

— Я вожу ткани из Пакистана, Индии и Китая, — начал Эрик. — Наши заказчики — европейские фирмы и частные ателье, в основном специализируются на прет-а-порте с этикетками ЕС. Есть среди заказчиков и довольно известные кутюрье, правда, их меньшинство, но иметь с ними дело выгодно для имиджа.

— Это должны быть очень хорошие ткани, чтобы имело смысл их возить так далеко, — ввернула я.

— Сейчас поворот, — отозвался Эрик, — и прямо по бульвару. В России есть бульвары?

— Думаю, в Москве их столько же, сколько в Роттердаме улиц.

— Но каналов у нас точно больше, — усмехнулся Эрик. — Не спеши, мы приехали.

Вход в гостиницу был ярко освещен и напоминал огромную стеклянную витрину, за которой виднелся роскошный холл и зелень пальм, высаженных, казалось, прямо в пол.

— Неплохой заработок дают ваши ткани, — сказала я, беря Эрика под руку, чтобы избежать ненужных вопросов при входе. — А не легче шить сами изделия в Индии?

— Футболка с надписью «Made in Pakistan» стоит значительно меньше, чем такая же, сшитая в Италии. По секрету могу сказать, что это зачастую одна и та же футболка. Но для более классных и дорогих вещей, пошитых в Европе, тоже нужны особенные дорогие ткани. Хотя для самых именитых модных домов ткань поставляют несколько миланских и парижских фирм. На тот рынок пробиться очень тяжело, но ведь и крупные производители брендов стремятся сократить накладные расходы: они строят фабрику для производства молодежной линии где–нибудь в Польше, а ткань берут уже не у аристократов, а у меня.

Физиономия Эрика начинала буквально лосниться, когда он заговаривал о любимом детище — своем бизнесе. Похоже, эта тема ему вообще не могла наскучить. Мне, впрочем, было тоже весьма интересно.

— Хочешь посмотреть каталоги? — предложил голландец, и в ответ на мое согласие извлек из массивного чемодана альбомы с образцами тканей и начал пояснять мне, как они называются и отчего цены на одни ткани выше, чем на другие.

Воспользовавшись гостиничным чайником, я заварила две чашки кофе, добавила сгущенных сливок, и мы продолжали прекрасно общаться, позабыв о том, для чего, собственно, я поднялась в номер голландца. Жалела я только о том, что Маши Поповой не было сейчас рядом — уж ей–то было бы интересно послушать обо всех этих тканях из уст настоящего профи.

Вот он, мир, в котором я хочу жить, думала я: путешествовать по выставкам, останавливаясь в многозвездочных отелях, вести переговоры с такими людьми, как Эрик, видеть на мониторах движение финансовых средств, отчитывать директора по маркетингу за недостаточный рост объемов продаж… Из мечтаний меня вернул к реальности стук в дверь.

Это вернулся Зепп, довольный, с двумя бутылками пива в руках.

Они заговорили с Эриком по-голландски, но потом перешли на английский:

— Эта Франка была мальчиком, — сказал Эрик с дурацкой ухмылкой.

— И как все закончилось? — смутное беспокойство зародилось во мне. Вдруг неудовлетворенный Зепп станет неадекватным?

— А, Зеппу нравится, — махнул Эрик пухлой ладошкой. — Он любит анальный секс.

— Заткнись, — сказал Зепп, — мне кажется, Сильвия такая же, как Франка.

Я даже не сразу осознала, что меня впервые в жизни приняли за трансвестита. А поняв это, едва сдержала обиду: неужели во мне есть что–то неправильное, если в голове у вполне вменяемых голландцев могла возникнуть такая мысль? Потом поняла, что никто и не думал меня унизить: просто они оба жили в стране, где легкие наркотики и гендерные трансформации уже давно были возведены в норму.

Я сбросила туфель и поставила свою маленькую ступню на колено Эрика.

— Смотри, — сказала я, — можно подделать грудь, глотать с детства гормоны, так что перестанут расти волосы на лице и расширится задница. Но никогда ни у одного из них не будет такой маленькой и аккуратной ножки, и всегда их можно определить по выступающему кадыку.