Шли бои - [36]
— Рвануло так, что в ближайших домах зазвенели стекла, — добавил Метек.
— Заряд мы заложили как раз под перекладиной моста, — начал рассказывать Чарны. — Поезд мчался быстро, но взрыватель сработал безотказно. Динамит взорвался под самым паровозом. Обломки моста и камни пролетели над нашими головами. Чем ближе лежишь к месту взрыва, тем безопаснее, потому что обломки падают далеко. Мы были на линии Рычув — Освенцим. Труднее всего нам далась Висла. Вода грозила затопить и защитные валы. Во многих местах прорвалась на поля. Мы долго искали, где бы переправиться обратно. Лодку нашу ветер бросал, как щепку, Пришлось высадиться ниже того места, где мы хотели. А в общем все кончилось хорошо.
Когда рассвело, мы схватились за бинокли. Стали искать место, где был подорван эшелон. Вот и он. Видно неплохо. Паровоз перевернулся вверх колесами. Часть вагонов разбита.
Через некоторое время у моста появились люди. Это жители окрестных сел пришли посмотреть на взорванный состав. На полях лежали мешки с сахарным песком, мороженое мясо, соль и другие продукты, предназначавшиеся фронту. Нашлись смельчаки, которые брали все это и несли домой. С каждым часом прибывало все больше людей. До нас донеслись звуки выстрелов. Стреляли немецкие солдаты. Некоторые крестьяне, несмотря на опасность, не обращая внимания на свистящие пули, продолжали тащить все, что попадало под руку.
Вскоре прибыли два поезда с гитлеровцами. Начался ремонт путей. Мы же тем временем стали думать о новом нападении на транспорт оккупантов.
Погода улучшилась. Ветер разорвал пелену туч. Проглянуло солнце. Мы решили переправиться на правый берег.
Что-то тянуло меня на правую сторону реки, в Подгале. Оттуда удобно совершать внезапные вылазки. Там мы чувствовали себя сильнее: у нас был верный союзник — горы и леса.
Отряд переправился через Вислу под Яськовице, вблизи Освенцима. Было уже за полночь. Я выслал группу гвардейцев с заданием заложить заряд динамита под проходящие неподалеку железнодорожные пути. Они взяли с собой всего пять килограммов взрывчатки.
Подошли к будке обходчика. Окружили ее. Через оконца в темноте ничего не было видно. Ворвались внутрь. За деревянным столиком спали два немецких охранника. Не успели они прийти в себя, как их винтовки оказались в руках у гвардейцев. Обходчику наши бойцы показались пришельцами с того света.
Гвардейцы перерезали телефонные провода. Напротив домика за железной дорогой на фоне неба четко вырисовывались силуэты высоких деревьев. Путь шел прямо по пологому склону, так что состав можно было заметить издалека. Взрывателей у нас уже не было, поэтому Чарны заложил заряд со шнуром, отошел вместе с бойцами на несколько десятков метров от путей и укрылся в густых зарослях. Послышался гудок паровоза. Чарны поджег шнур, и все отошли еще дальше.
Взрыв и грохот падающих с насыпи вагонов раздались почти одновременно. Паровоз врезался в землю. Вагоны стали налезать один на другой. Послышались выстрелы. Должно быть, состав охранялся. В середине июля ночи короткие, и мы поспешили уйти подальше от места операции…
Посещение ксендза-викария
Мы двинулись в направлении Добчице, чтобы нанести визит викарию. Следует заметить, что визит этот был необыкновенный. Настроение у ребят после удачной операции было отличное. К тому же у нас с собой было столько динамита, что хватило бы еще на четыре состава. Через трое суток прибыли на место. В поле у Добчице переждали, пока стемнеет. Ребята побрились, почистили одежду.
Добчице — не совсем обычная деревня. В ней много каменных домов. Имеется даже небольшой рынок. Над крышами построек возвышается башня костела. Мы выступили в одиннадцать часов. В боевом порядке подошли к дому викария, окруженному садом и огородом. Несколько гвардейцев стали осматривать все вокруг. Ничего подозрительного не обнаружили. Я приказал группе гвардейцев окружить дом, а сам приблизился к входу. Вильк подошел к окну и тихо постучал.
— Кто там? — послышался голос экономки ксендза.
— Откройте, — сказал Вильк. — Я пришел за ксендзом от тяжелобольного.
Воцарилась тишина.
Женщина скрылась в глубине комнаты. Через минуту показалось лицо ксендза.
— Кто болен?
— У нас все здоровы. Прибыл отряд Войска Польского. Командир хочет повидаться с ксендзом.
— Вы хотели встретиться с нами, — вмешался я. — Сейчас самое подходящее время.
— Ах, как это я не догадался! — воскликнул ксендз. — Сейчас открою. Входите, пожалуйста.
Хозяйка зажгла свет. Мы сели за стол.
— Дом окружен двумя рядами охраны, — заявил Вильк. — На всякий случай.
— Понимаю. — Викарий встал. — Я ждал вас. Я поляк. Совесть у меня чиста. Можете располагаться, как дома.
Потом он позвал экономку. Что-то шепнул ей.
— У нас всего час времени, — сказал я.
Экономка расставила на столе тарелки, хлеб, масло, творог.
— Принеси еще вино, только быстрее, — торопил ее викарий. — Как чувствуют себя ваши солдаты? Все здоровы? Давно ли воюете? Когда кончится война? — засыпал он нас вопросами.
Викарий с интересом слушал рассказы о боях с гитлеровцами. Об издевательствах гитлеровцев над мирными жителями и даже над лицами духовного звания. Я стал расспрашивать викария о положении в селе и в окрестностях, о поведении немцев. Ксендз помрачнел.
В этой книге не говорится о заговорах и не раздуваются мифы до невероятных масштабов, но есть опровержения многих историй, которые отдельные биографы Фредди выдают за истинные. В ней нет домыслов – каждый факт перепроверялся не по одному разу. Автор встречался со всеми героями этой истории: с музыкантами и менеджерами Queen, с друзьями и родственниками Фредди – десятки часов интервью, дни и часы, проведенные в архивах и библиотеках, поиск новых источников и новых свидетелей. Прочитав эту книгу, вы узнаете, почему личная жизнь и смерть Фредди Меркьюри продолжают оставаться тайной и по сей день.
Академик Игорь Васильевич Курчатов (1903–1960) принадлежит к числу тех ученых, чьи труды и практические усилия определили будущее человечества. Благодаря ему Советский Союз сумел в сжатые сроки создать атомную, а затем и водородную бомбу, разрушив ядерную монополию США, начал создавать атомный подводный флот. Курчатов не только заложил основы мирного применения атомной энергии, но и открыл путь исследованиям по управляемым термоядерным реакциям. Несмотря на всемирное признание заслуг Курчатова и большое количество посвященных ему публикаций, многие стороны его жизни остаются неизученными и малоизвестными.
Александр Житинский провел на земле 71 год и 5 дней, оставаясь неизменно молодым, веселым и добрым.Он был писатель. Из самых-самых талантливых в Петербурге. В России. В наше время.А еще он был лирический поэт. Настоящий. Умелый и удачливый сценарист. Неутомимый издатель. Работал, как жил, – быстро. Спеша в будущее. С которым у Александра Николаевича был какой-то необъяснимый постоянный контакт, похожий на дар предвидения.Самуил ЛурьеОн был трудоголик и жизнелюб. Он в совершенстве познал сокрушительную силу смешного и лучше многих и многих понимал бесконечно печальное «над вымыслом слезами обольюсь».
«Не помню, в котором году, но, вероятно, это было в 1894, в первых числах июля меня очень просили приехать в Ильинское, под Москвой, к больному адъютанту Вел‹икого› Князя Сергея Александровича, З. Ф. Джунковскому, с которым мы до того одновременно служили в Преображенском полку. Болезнь была несерьезная, Джунковский лежал, и врачи не умели ему помочь – так думал он и его окружающие, но в сущности это было не так, излишне беспокоились его друзья…».
В книгу, посвященную жизни и творчеству Владимира Высоцкого, вошли воспоминания о нем друзей и родственников, товарищей по театру Л. Филатова, В. Смехова, А Демидовой и других. Кроме того, сюда включен текст интервью с В. Высоцким для телевидения в Пятигорске. Значительное место в сборнике отведено выступлениям В. Высоцкого на концертах.
Книга Татьяны Киселёвой погружает нас в атмосферу зарождения нового искусства движения — эвритмии. Рудольф Штейнер в тесном сотрудничестве с Марией Штейнер фон Сиверс создал основы для того, чтобы сделать видимыми речь и музыку в движениях человека. Татьяна Киселёва активно участвовала в развитии этого в Гетеануме /Дорнах, Швейцария/ и в сценических представлениях по всей Европе.Читатель может познакомиться с историей развития эвритмии, как и прикоснуться к ценнейшим указаниям Рудольфа Штейнера по отношению к русской эвритмии.