Шкатулка группенфюрера - [30]

– Вы имеете в виду убийство вашего зятя, к которому я якобы причастен?

– У меня есть свидетель, – с вызовом выкрикнул Ильин.

– Этот тот самый Сипягин, который сначала убил вашего зятя по моему заданию, а потом прикончил и меня обрезком водопроводной трубы. Но я ведь жив, Василий Валентинович.

– Хотите сказать, что и Степанков тоже воскреснет? – брезгливо улыбнулся Ильин.

– У вас компьютер включен?

– Допустим.

– Вот вам диск с откровениями одного из ваших хороших знакомых. Прослушайте их, и вам многое станет ясно.

Видимо, Ильин полагал, что его пытаются взять на испуг, а потому брал компромат бестрепетной рукой, однако голос Пузыревского заставил его сначала насторожиться, а потом побледнеть. Впрочем, у него достало сил, чтобы удержаться в рамках приличий и дослушать человека, которого в эту минуту он ненавидел всеми фибрами души. Я ждал еще одного ругательства, но Василий Валентинович промолчал.

– Ваш зять действительно был очень большим негодяем, и я не собираюсь ставить его устранение вам в вину.

– Какое благородство, герр Шульц, – криво усмехнулся Ильин. – Должен, однако, вас разочаровать, подобные доказательства суд не станет принимать к рассмотрению. Пузыревский сразу же откреститься от своих слов, скажет, что он оклеветал порядочного человека под угрозой убийства. В его показаниях начисто отсутствует очень важная для любого правосудия деталь – мотив. Зачем мне заказывать убийство зятя, которого я беззаветно любил?

– Господь с вами, Василий Валентинович, неужели вы думаете, что я сам пойду с этим компроматом в суд. Мне гораздо выгоднее продать его одному из ваших недоброжелателей. Надо полагать, у вас хватает врагов. Мне очень не хотелось бы с вами ссориться, господин Ильин. В конце концов, вы же богатый человек. Зачем вам сокровища, тем более ворованные, их ведь невозможно продать на аукционе? Вам сразу же предъявят кучу исков. Ваше имущество за границей арестуют. Вы получите кучу неприятностей и никаких выгод.

– Нет, – холодно бросил Ильин.

– Хорошо, пусть будет двадцать пять процентов, ну тридцать, больше я не смогу вам дать в любом случае. У меня обязательства перед партнерами.

– У меня нет шкатулки, герр Шульц, не было и не будет, во всяком случае, для вас. Настоятельно рекомендую вам больше никогда не появляться в моем доме, иначе вас просто спустят с крыльца. Я более вас не задерживаю. И искренне желаю вам живым убраться туда, откуда вы приехали.

Не скрою, я был разочарован провалом своей миссии, а главное никак не мог понять, почему Ильин, человек бесспорно умный, так вцепился в эту шкатулку. Не жадность же им двигала, в конце концов. По моим сведениям, состояние этого человека приближалась к миллиарду долларов. Какого черта ему еще надо? Живи да радуйся. Тем более что возраст его далеко не юный.

– Ты же сам игрок, Феликс, – усмехнулся Колотов, поджидавший меня в машине. – И должен понимать, какие страсти кипят в душе человека, присевшего к столу. Отдать тебе шкатулку, значит признать себя побежденным. А как же гордость великоросса? Не говоря уже о профессиональном достоинстве человека, заключившего с иностранцами множество выгодных сделок. Я бы и сам не продал перстень внуку групенфюрера. У меня прадедушка погиб на той войне, а дед вернулся с фронта инвалидом. Гори они синим огнем и этот клад, и эти твои проценты.

– Полегче, – осадил я гиперборея. – Ты все-таки не с внуком групенфюрера имеешь дело. Строгановы всегда знали себе цену, и в тылу, и на фронте.

– Что же ты тогда гоняешься за нацистскими цацками?

– Цацки эти не нацистские, а общечеловеческие. Работа у меня такая, Вячеслав. Считай, что мною двигает гордость, как великоросса, так и профессионала.

– Извините, товарищ, запамятовал ваше звание, – ухмыльнулся Вячеслав.

– Зови меня графом и вашим сиятельством, я не обижусь.

– Мне больше нравится другое твое прозвище, Феликс, – витязь Чернобога. Оно подходит тебе как нельзя лучше. Витька Чуев прав, ты не даешь спуску никому. Даже отца любимой женщины ты не оставишь в покое.

– Ты же сам определил его место, Вячеслав. Истинный игрок не отходит от стола даже в страшный час – Час Невезения.

Пузыревский не слишком охотно, но все же откликнулся на мой призыв. Встречу он назначил мне кафе, расположенном неподалеку от офиса родной фирмы, где Антон Сергеевич на протяжении многих лет числился в должности финансового директора. Похоже, Пузыревский решил совместить приятное с полезным, то есть не только встретиться с человеком, невесть по какому случаю набивающемуся ему в партнеры, но и плотно пообедать, благо время для этого было подходящим. Скорее всего, Антон Сергеевич не являлся в этом скромном кафе частым гостем, а указал на него просто потому, что частенько видел его вывеску из окна своего кабинета. Мне он, разумеется, не доверял, а потому позаботился об охране. Во всяком случае, четверо молодых людей в хорошо пошитых и практически одинаковых костюмах вошли в помещение вслед за нами далеко не случайно. Сам Антон Сергеевич уже сидел за столиком. Перед ним стояло блюдо с салатом, а рядом стакан с соком. Я заказал кофе и бифштекс. Колотов ограничился чаем.