Шкатулка группенфюрера - [29]

– Не стоила вся эта бодяга такой крови, – вздохнул Сипягин. – Я тогда же Мишке об этом сказал, но он посоветовал мне заткнуться.

В данном случае я с Василием был солидарен. Певцов ведь не мелкий уголовник, падкий на золотые брюлики. Он просто не мог не понимать, что с реализацией награбленного у него могут возникнуть проблемы. И уж конечно он отлично знал, в чей карман запускает руку, а главное, какими неприятностями это для него может обернуться. О Чистопалове я вообще умолчу. Этот умел просчитывать ситуацию на десяток ходов вперед. Но почему-то два опытных и поднаторевших в криминальных делах волка пускаются в отчаянную авантюру, чреватую для них губительными последствиями. Тут было над чем пораскинуть мозгами.

Ильин гостей не ждал, но нельзя сказать, что мой приезд его удивил. Судя по всему, Василий Валентинович уже узнал о нашем предыдущем визите и догадывался, что он не будет последним. После недолгого раздумья Ильин все-таки пригласил скромно стоящего в прихожей гостя в кабинет. Сам он сел за стол, слегка выдвинув ближайший к его правой руке ящик. Возможно, у него там лежал пистолет, следовательно, пришельцу он не доверял и даже присутствие в дверях охранника его не успокаивало.

– Я послал вам, господин Ильин, несколько писем, – вежливо начал я, – но, увы, не дождался ответа.

– Одно из этих писем я прочитал, герр Шульц, оно не показалось мне стоящим внимания. А все остальные ваши письма мой секретарь просто выбрасывал в мусорную корзину.

Скука на холеном лице Василия Валентиновича была написана ярчайшими красками. Он явно пытался показать мне, сколь мало его волнуют поползновения странного немца, вообразившего, что ему удастся запугать одного из столпов нынешней российской экономической жизни. Его волнение выдавали только пальцы, выбивающие нервную дробь из столешницы. По моим сведениям, Ильину уже исполнилось шестьдесят лет, но выглядел он значительно моложе. По всему было видно, что он придерживался здорового образа жизни и даже в молодости не знал нужды. Что, впрочем, неудивительно, если вспомнить его покойного отца, занимавшего в системе МВД вполне пристойную должность. Судьба благоволила к Василию Валентиновичу и в дальнейшем. Он с блеском закончил МГИМО и почти сразу же получил престижное место в министерстве Внешней торговли. Не исключаю, что его карьере поспособствовал Ильин-старший, обладавший не только авторитетом, но и немалыми материальными средствами.

– Обстоятельства изменились, Василий Валентинович, – сказал я, пристально глядя на собеседника. – Вы, кстати, уверены, что присутствие охранника при нашем разговоре так уж необходимо?

– Николай, выйди, – коротко распорядился хозяин.

Я проводил охранника глазами и продолжал тихим проникновенным голосом:

– У меня есть кинжал, и есть человек с перстнем. Речь идет о Колотове. Вы, конечно, слышали эту фамилию.

– Слышал.

– Я знаю, что он повинен в гибели вашего отца, но дело есть дело. Мне нужна шкатулка. Возможно, вы согласитесь ее продать. Я готов предложить хорошую цену.

– Я человек обеспеченный, – усмехнулся Ильин. – И не торгую подержанными вещами. Кроме того, вы пытаетесь обмануть меня, господин Шульц. Возможно, вы добрались до перстня, но кинжала у вас нет.

– Вы хотите сказать, что он у вас, господин Ильин?

Правая рука Ильина нырнула в ящик стола, но извлек он оттуда не пистолет, как я предполагал, а уже знакомое мне изделие кустарной фирмы Сипягина.

– Что вы на это скажете, герр Шульц?

– Скажу, что ваш кинжал поддельный, Василий Валентинович, а мой настоящий, – отозвался я, выкладывая сокровище на стол. – Сравните сами.

Ильин был потрясен. Похоже, ему и в голову не приходило, что наглые провинциалы надуют его с такой гениальной простотой. Не знаю, продали ему посланцы Чистопалова поддельный кинжал или потребовали свою долю, но до сей минуты Василий Валентинович пребывал в полной уверенности, что держит жар-птицу удачи за хвост, и вдруг такое разочарование. По-моему, его огорчила не столько потеря клада, в существование которого он не очень верил, сколько поведение людей, которых он считал надежными партнерами.

– Подонок, – вырвалось у Ильина.

Поскольку оскорбление относилось не ко мне, то я его проигнорировал. Просто постарался хотя бы мимикой выразить сочувствие человеку, обманутому в лучших чувствах. Возможно, Ильин оценил мои упражнения, во всяком случае, в его глазах, устремленных на меня, вспыхнули веселые огоньки:

– Только не говорите мне, герр Шульц, что речь идет о семейных реликвиях.

– Хорошо, господин Ильин, я буду с вами предельно откровенен. Эти сокровища групенфюрер Клаус Шульц и его люди выгребли из музеев и частных коллекций. Вас такой ответ устроит.

– Вполне.

– Я предлагаю вам двадцать процентов от вырученной суммы, Василий Валентинович.

– А почему так мало, герр Шульц? – нахмурился хозяин.

– Мы можем поторговаться, но прошу учесть, господин Ильин, что вы обо мне практически ничего не знаете, зато я располагаю материалами, серьезно вас компрометирующими.

– Вы меня недооцениваете, дорогой Эрнест, – зло ощерился Ильин. – И уж коли речь зашла о шантаже, мне тоже есть, что вам предъявить.