Шишкин - [98]

Мой идеал счастья? Душевный мир.

Что было бы для меня величайшим несчастьем? Одиночество.

Кем бы я хотел быть? Действительно великим художником.

Страна, в которой я всегда хотел бы жить? Отечество.

Мои любимые авторы-прозаики? Аксаков, Гоголь, Толстой как беллетрист.

Мои любимые поэты? Пушкин, Кольцов, Некрасов.

Мои любимые композиторы и художники? Шуман и Серов.

Пища и напитки, которые я предпочитаю? Рыба и хороший квас.

Мои любимые имена? Имена моих детей.

Как я хотел бы умереть? Безболезненно и спокойно. Моментально.

Мое состояние духа в настоящее время? Тревожное.

Недостатки, к которым я отношусь наиболее снисходительно? Те, которые не мешают жить другим.

Что меня теперь больше всего интересует? Жизнь и ее проявления, теперь, как всегда. Положение дел в Европе.

Мой девиз? Быть русским. Да здравствует Россия».

Мастерство его общепризнано. А. Боголюбов уговаривает И. И. Шишкина прислать за границу свои работы для продажи. «… то, что Вы делаете, поверьте мне без лести, почище всех Аппианов и Аллонже, маньеристов, наводняющих здешние магазины. Надо им муху с носа сшибить русским кулаком».

Но И. И. Шишкин не торопится с ответом.

Техника его настолько совершенна, что вызывает восхищение у художников и зрителей.

В. Н. Бакшеев вспоминал, как однажды, когда он копировал голову девочки с картины И. Е. Репина «Не ждали», в зал, где находился этюд И. И, Шишкина «Сосны, освещенные солнцем. Сестрорецк», вошли В. В. Верещагин и П. М. Третьяков: «Посмотрев этюд «Сосны», Верещагин с каким-то восторгом воскликнул: «Да, вот это живопись! Глядя на полотно, я, например, совершенно ясно ощущаю тепло, солнечный свет и до иллюзии чувствую аромат сосны». Когда они ушли, я подошел к этому этюду и долго всматривался в него. «Как Василий Васильевич прав! — подумал я. — Это живой кусок природы, подлинная жизненная правда, принесенная на холст».

Через десятки лет В. Н. Бакшеев назовет этюд жемчужиной русского искусства.

«Я никогда ничего такого живописного у Шишкина не видал», — писал В. Д. Поленов Н. В. Поленовой.

В воспоминаниях хранителя картин Н. А. Мудрогеля «Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее» находим такие строки: «Между прочим, есть у нас в галерее этюд Шишкина «Сосны, освещенные солнцем». Очень хороший этюд. Третьяков так ценил его, что одно время держал его не на стене, а на особом мольберте. Так много солнца здесь, так ярко все!»

Кажется, нет такого, что было бы неподвластно кисти художника.

В 1885 году И. И. Шишкин написал «Туманное утро». Его интересовало изображение изменчивого состояния природы. С задачей справился блестяще. И. Н. Крамской назвал «Туманное утро» одной из удачнейших вещей его.

В 1889 году Иван Иванович представил на XVII передвижной выставке картину «Туман». Удивленный тонкостью кисти художника, благосклонный к творчеству его, некий зритель произнес шутливо, но благожелательно:

Иван Иваныч, это вы ли?

Какого, батюшка, тумана напустили.

Много работая в технике офорта, не будучи портретистом, Иван Иванович в 1886 году создает меж тем глубоко психологический автопортрет.

Его же пейзажи, выполненные в той же технике: «Опушка», «Чернолесье», «Пески», «Папоротник» были признаны подлинными шедеврами.

«…если он — один из первых в ряду современных русских живописцев пейзажа, то как гравер-пейзажист — единственный и небывалый в России, — писал А. И. Сомов. — Мало того, среди аквафортистов столь богатой мастерами этого рода Западной Европы найдется лишь мало соперников ему по искусству передавать в гравюре растения, особенно густые леса, сосны и ели. Живи и работай он в одном из таких центров художественной деятельности, как Париж, Лондон и Вена, или заботься он о распределении своих эстампов вообще в чужих краях — известность его сделалась бы широкою. Но, к сожалению, он не умеет или не желает искать репутации вне пределов своей Родины. Он горячий патриот и довольствуется тем, что его знают и уважают соотечественники».

Нельзя не привести здесь любопытного признания Н. П. Вагнера, сделанного в начале 80-х годов: «Мой добрый знакомый А. Н. Я-й рассказывал мне, что в одном магазине картин и рисунков в Дюссельдорфе он встретил рисунки пером Шишкина. Хозяин магазина хранил их как святыню и, показывая их моему знакомому, сказал:

— Вот вещи, которые я никогда никому не продам, потому что им нельзя назвать цену. Если бы ваш художник остановился и сосредоточился на таких рисунках, то давно бы имел громадное состояние».

В 1886 году, издав третий альбом офортов, в 26 листов, Иван Иванович, уступив настояниям А. П. Боголюбова, отправил несколько листов в Париж.

Его офорты называли маленькими «поэмами в рисунках».

Только те, кто знает кропотливую технику офорта[15], может понять, сколько труда и усилий было потрачено на издание их. Малейшая ошибка — и начинай все сначала. Сколько вполне законченных досок переделывалось им, ибо он считал, что они недостаточно полно передавали нужное настроение.

Издатель одного из его альбомов офортов А. Ф. Маркс, наблюдавший за работой художника, вспоминал следующее: «Он не только печатал листы, но и варьировал их до бесконечности, рисовал на доске краской, клал новые тени, делал другие пятна, звезды, лунные блики… Весь в возбуждении работы, сильный, уверенный. он являлся действительно большим мастером, напоминающим собою художников былого времени».