Шхуна «Мальва» - [5]

И вот Андрей Ильич смотрит сейчас на Самойлова и никак не может его узнать. Бледное лицо, усталые, пустые глаза.

— Слушайте, Шорохов, в каких отношениях вы были со штурманом порта Ромовым? Надеюсь, вы не станете отрицать, что часто с ним встречались? — спросил Самойлов. Голос его был ровным, бесцветным.

Андрей Ильич знал, что Ромов арестован как враг народа, однако твердо ответил:

— С Ромовым я был в самых лучших человеческих отношениях. Это настоящий коммунист...

— Настоящий коммунист не станет врагом народа! — крикнул Самойлов. — Значит, вы были друзьями?

— Да, мы были друзьями.. И я не верю, что...

— Помолчите! К нам поступило заявление, что накануне ареста Ромова вы встречались с ним на вашей шхуне и он уговаривал вас бежать на этой же шхуне в Турцию...

— В Турцию? Бежать?

— Он говорил, что для вас обоих это лучший выход, так как и его и вас все равно арестуют... Вы, судя по словам заявителя, отказались от предложения Ромова, поэтому мы к вам не имеем никаких претензий. Однако вы должны подтвердить, что Ромов действительно склонял вас к побегу...

Шорохов посмотрел на Самойлова. Верит ли он сам в эту басню?

Самойлов между тем придвинул к Шорохову исписанный каллиграфическим почерком лист бумаги, небрежно сказал:

— Здесь все уже написано. Вам остается только подписать. — И добавил с деланной веселостью: — После чего можете отправляться встречать праздник. Может быть, по старой памяти пригласите на рюмку коньячку?..

Он засмеялся, но это был не тот смех, сочный и густой, какой любил Шорохов. Что-то постыдненькое было в нем, не самойловское. Андрей Ильич резко отодвинул бумагу, сказал жестко, твердо:

— Нет! Нет, гражданин Самойлов, увольте: на такую провокацию я не пойду. Очернить невинного человека?

Самойлов наклонился к лицу шкипера, почти прошептал:

— Слушай, Андрей Ильич, Ромов все равно человек конченный, а тебе...

Шорохов долгим, пристальном взглядом посмотрел в глаза Самойлову, потом медленно, как бы задумчиво, покачал головой:

— А я-то верил в тебя, Петро Аркадьевич. Думал, ленинец ты... А ты...

— Кто же я? — тихо спросил Самойлов.

— Дерьмо ты! Ясно? А теперь давай кончать разговоры. Баста. Ни к чему все равно не придем.

Он видел, как побледнел Самойлов, как мелко задрожали его пальцы. «Сейчас ударит, — подумал Андрей Ильич. — Или вызовет своих холуев, -прикажет, чтоб били». Но страха Шорохов не испытывал.

Самойлов встал из-за стола. Поднялся и Шорохов. Несколько мгновений они стояли друг против друга, не произнося ни слова, каждый думая о своем. Потом Самойлов прошептал, не глядя на Шорохова:

— Не бросайся словами, Андрей Ильич... Другому такое скажешь — не снесешь головы. Подписывать бумагу будешь?

— Нет! — твердо ответил Шорохов и снова взглянул на Самойлова. Ему вдруг показалось, что в его лице он увидел что-то вроде доброжелательной улыбки. Будто не осуждал Самойлов, а одобрял.

В это время дверь в кабинет резко распахнулась, и в нее почти вбежал маленький тщедушный человечек в черном костюме. Самойлов вытянулся, щелкнул каблуками, шагнул навстречу человечку.

— Товарищ начальник... — стал было он докладывать, но тот бесцеремонно отстранил его рукой, сказал:

— Отставить. — И прошел мимо, к Шорохову. — Шорохов? — начальник повысил голос.

— Да, Шорохов, — спокойно проговорил Андрей Ильич. — Я не глухой, кричать не обязательно.

Начальник сел за стол, посмотрел на не подписанное Шороховым показание, вскинул быстрые глаза на Самойлова:

— Отказывается? — И Шорохову: — С Ромовым заодно? Такой же предатель?

Андрей Ильич почувствовал, как его лицо наливается кровью, а начальник продолжал:

— Участник революции... Юнцом дрался на баррикадах... А теперь — пособник врагов народа! Долго, долго маскировался...

— Я прошу, — прошептал Шорохов, — я прошу прекратить оскорбления. Я член великой партии Ленина...

— Да? — начальник усмехнулся, побарабанил пальцами по столу. — Я тоже думал, что Шорохов — член партии Ленина. Но почему он не хочет подтвердить, что Ромов подбивал его бежать в Турцию? Почему он не хочет помочь партии разделаться с ее врагом?

— Почему? — Шорохов устало опустился в кресло, провел ладонью по лицу, точно смахивая усталость. — Ромов не враг, слышите?! Это провокация. Партия не простит вам...

Он не успел договорить. Начальник вскочил со своего места, прыгнул к Шорохову и ударил его кулаком в лицо. Потом еще раз, еще и еще... Бил расчетливо, стараясь угодить в губы и висок. Бил и молчал...

Некоторое время Андрей Ильич находился в каком-то забытьи. Он чувствовал боль, чувствовал, как по подбородку течет струйка крови, но все это воспринималось им как-то отвлеченно. Будто и эта струйка крови, и боль, которую он испытывал, — не здесь, в нем, а где-то за пределами его ощущения. Больно, очень больно было только внутри.

Может быть, все, что произошло потом, не было Шороховым вполне осознанно, хотя он мог дать слово, что не инстинкты руководили его поступками в ту минуту, а что-то высшее. Андрей Ильич медленно, словно лежал на нем тяжелый груз, поднялся, расправил плечи, протянул руки, схватил начальника за горло и придушил так, что тот сразу захрипел.