Шестой моряк - [4]

   Но их это не интересовало.

   Их стадо лишилось вожака, и они хотели бы его вернуть.

   Во все  времена не переводились охотники колоть орехи при помощи горного обвала. Не стоило им будить меня ради таких пустяков.

   Но не я выбираю цель. Я всегда был лишь средством ее достижения. Таков Уговор...

  — Как нам тебя называть?

  — Мое имя — не для ваших ушей.

  — Ты готов исполнить Веление?

  — Как пожелаешь, мой господин...

   Веление объявлено, формула повиновения произнесена.

   Они поворачиваются, чтобы уйти.

  — Нет!!! — рычу я.

   От звуков моего голоса гаснут костры на вершинах валунов. Огиссы валятся на колени, а гладколицый и вовсе падает ничком.

  — Я не могу выйти за каменный крут в этом теле.

  — Об этом в скрижалях не начертано, — с сомнением бормочет старик.

   Скрижали... Ну-ну. Хотел бы я знать, кто их написал и где потерял, чтобы вы подобрали.

  — Вы хотите, чтобы я нашел вам правителя. Но я не в состоянии заниматься поисками, сидя сиднем на одном месте. Я должен перемещаться в пространстве!

  — В чем же затруднение?

  — Вы воплотили меня в теле, которое не принадлежит этому миру. Я не могу покинуть каменный круг — таков Уговор! Мне нужно другое тело, тело для Измещения!

   Огиссы долго советуются на своем птичьем языке, до меня доносятся лишь отдельные слова. Откуда им знать про Уговор, откуда им знать про Измещение... с их дурацкими скрижалями!

   Наконец старик оповещает:

  — Мы приведем тебе раба, чтобы ты мог покинуть Каменный Алтарь.

  — Мне не нужен раб, — говорю я. — Мне нужен тот, кто последним  видел вашего правителя.

   Здесь я немного лукавлю. Просто хочу слегка облегчить свою миссию... Но это нисколько не противоречит Велению.

  — Пусть будет так, — с поразительной охотой  соглашается старик.

   И... посохом вталкивает в каменный круг одного из своих спутников. Не того,  гладколицего, а другого, коренастого, с короткими волосами на голове и на лице.

  — Не-е-ет!!! — в ужасе вопит тот, застигнутый врасплох.

   Измещение.

   Я обрываю этот крик...  просто закрыв свой рот.

   Теперь это мой рот, и мое тело.

   Сильное, обросшее мускулами и посеченное боевыми шрамами тело. Кстати, кое-какие из этих шрамов побаливают от холода и сырости. А между лопаток чешется. В пятке трещина. Низ живота горячо и сладко ноет, отзываясь на женское присутствие. Все это даже забавно.

   И у меня есть  имя — Агнирсатьюкхерг,  и есть прозвище —  Змееглавец. Здесь все имеют прозвища, даже короли... Я начальник королевской стражи, и это я стоял в карауле, когда король Итигальтугеанер Свирепец вошел в свою спальню, отослав прочь постельников и постельниц, и заперся изнутри.

   Уже тогда я знал, что король не выйдет из спальни.

   Я смотрю на ветхого колдуна Свиафсартона и на принцессу Аталнурмайю Небесницу, и страх, застывший на их лицах, меня потешает. Любопытно, как они себе все представляли? Что я вытяну им утраченного короля из своего рукава, как мошенник игральную карту? Определенно они не предвидели никаких иных отвратительных ритуалов, помимо самого Воплощения. Они полагали, что вернут меня  к жизни, и все  тотчас же разрешится, словно бы по волшебству.

   Во всяком случае, принцессочка, эта глупенькая смазливая киска, наверняка так и думала.

   Старый хрен Свиафсартон, точнее —  Свиафсартон Страхостарец, наоборот, надеялся исполнить сокровенный ритуал, никаких ощутимых результатов, как водится, не достичь и с чувством исполненного долга отправиться спать.  Все эти трели на тему  «ах, правитель... мы потеряли нашего любимого правителя... верните нам правителя...» на самом деле его нимало не заботили. А заботили его единственно застарелая болячка в заднице, жжение в желудке и чесотка между пальцев ног.

   (Отрадно узнать, что я не утратил еще некоторые свои качества из предыдущего Воплощения.  Тогда воспринимать телесное благополучие собеседника было необходимо для исполнения Веления. А теперь? Даже не знаю...)

   Но вот за каким бесом за ними увязался начальник стражи., то бишь я?! Я-то на что рассчитывал? Ну, конечно, служебный долг, сопровождение царственной особы, то-се...

   А по-моему, ты был просто самонадеянным ослом, Агнирсатьюкхерг Змееглавец! Изволите видеть: питал надежду, что все обойдется.

   Что старый хрен  Свиафсартон содеет  пару-тройку своих обычных фокусов, дабы произвести впечатление на киску-принцесску, тем самым сохранит лицо и с маразматически глубокомысленным видом объявит, что-де высшие силы равнодушны к злополучиям королевства.

   Что киска-принцесска вздохнет, может быть, поплачет-погорюет, и утешится — в сильных объятиях настоящего мужчины.

   А на престол взойдет новый правитель... эх, вот знать бы кто.

   Ну и дурак же ты был, Агнирсатьюкхерг, поделом же тебе! Был — потому что от тебя уцелела лишь оболочка. И эта оболочка, со всеми ее знаниями, со всеми тайными мыслями и помыслами, теперь досталась мне. И я намерен употребить ее для достижения своей цели с наибольшей пользой.

   Впрочем, Змееглавец многого не знал и не стремился знать. Кто мало знает, тот долго живет. Вот, к примеру, нищеброду с выгребных ям Охифурха... как бишь его?.. Ульретеогтарху... тоже мне, имечко! как у благородного!., а прозвище вполне подобающее — Говенная Морда... по слухам, недавно пошел восьмой десяток, если молва не врет, явился он неведомо откуда лет десять назад, ни черта-то не знает, кроме своей помойки, а живет-коптит и в ус  не дует... Хотя если взять того же Свиафсартона: уж столько знать, сколько он знает, никакой головы не хватит, а годков ему, пожалуй, что и побольше будет, чем Говенной Морде, а ведь туда же, живет-коптит, трех королей пережил, и Итигальтугеанера Свирепца, поди, тоже переживет — если, конечно, не сыщет при помощи вызванных из самой преисподней черных сил!..