Шестиклассники - [13]

— Пробирает его. Не так, дескать, начал…

Гена мрачно буркнул:

— Дают тоже вожатых! Поддакивать умеет: да, да, в звеньях! Да, да, добьёмся! Пожалуй, с таким добьёшься! Ребята вконец разуверились.

— Галкин с новеньким сбежали, видел?

— Видел. Валерку Петренко я тоже в коридоре за рукав поймал. Разве это дело — силком на сбор загонять? Что я, надсмотрщик?

— Может, Таисия Николаевна наладит? — сказала Аня. — Она хорошая.

— Может быть, — подтвердил Гена и остановился. — Мне сюда.

Все такой же мрачный и серьезный, он повернулся и пошел в свою сторону, а Аня побежала домой.

На улице было по-осеннему тепло, близости пасмурного ненастья не чувствовалось нисколько, по улицам двигались нарядные пешеходы, легко одетые… И на сердце у Ани опять стало легко и радостно.

Вот и прошел первый день занятий в школе! И хотя много разных впечатлений нахлынуло сразу и кое-что даже расстроило, все-таки нет повода мрачно смотреть на весь мир, как смотрит Гена Кузеванов, — ведь и Таисия Николаевна хорошая, и Аню все ждали, и ключ от шкафа зажат у неё в руке, и уроки можно сесть готовить сегодня же!

С аппетитом уничтожая поданный обед, Аня делилась своими впечатлениями с дедушкой и с мамой. Они сидели слушали и улыбались. Потом, с гордостью помахав ключом от шкафа, в котором хранится классное хозяйство, Аня села за уроки. Папы не было дома, и Аня решила его дождаться. Но он так и не приходил, и, сделав уроки, она стала читать, а потом легла в постель, но решила не спать, а обязательно дождаться папы.

Как много событий уместилось в один только день!

Ещё утром она ходила с дедушкой по палубе теплохода и мечтала о школе, а вот теперь всё позади: и первые звонки, и первые уроки, и разговор с Эммой, и ссора с Галкиным, и сбор отряда… Всё вертелось перед глазами, и перемешивалось, и путалось. Вот почему-то Эмма оказалась на теплоходе вместе с Лёней Галкиным, и они о чём-то говорят. Голоса их доносятся издали, разобрать ничего нельзя. Аня прислушалась сквозь сон и поняла, что это говорят в соседней комнате мама и папа — значит, он уже пришёл! — и она хотела позвать его, но почему-то он не услышал её зова, а продолжал что-то говорить, и голос его звучал успокаивающе-миролюбиво — наверное, у папы с мамой хороший, мирный разговор. От этого на сердце тоже было радостно. А перед глазами вдруг появился Лёня Галкин. Он сделал смешную гримасу и крикнул: «Хозяйка!»

И Аня подумала: «Ох, уж этот Галкин! Наверное, придётся с ним хлебнуть немало горюшка!»

Глава 7. План разработан

Слова Димки Шереметьева о том, что альбом и коллекцию для выставки надо обязательно принести в понедельник, обескуражили Лёню. До сих пор день сдачи экспонатов маячил в тумане, и вдруг — нате вам! — в понедельник.

Сбежав с пионерского сбора, Лёня и Гроховский пошли сразу к себе в потайное убежище. Лёня пробрался наверх, а Стасик забежал на минутку домой.

На чердаке, в дальнем углу, уже был оборудован «кабинет».

На его устройство ушло немало времени — один фанерный ящик, приспособленный под письменный стол, отнял целый вечер: пока разыскали да пока втащили по лестнице. К тому же Гроховский решил всё делать в исключительной тайне, поэтому главную часть работы пришлось оставить чуть ли не на ночь, когда в темноте никто не мог заметить, как ребята что-то волокут на чердак. Зато теперь действительно никто не знал, что на чердаке имеется такое прекрасное местечко: и письменный стол покрыт толстой зеленой бумагой, и на бумаге стоит чернильница, и лежат книги, и даже красуется фотография в рамке, которую Гроховский взял из дому, а мама пока не хватилась. На фотографии изображены Стасиковы родители, когда они были совсем молодые.

Сидеть за столом в «кабинете» не совсем удобно: стулья-чурбаны высокие, приходится скрючиваться в три погибели — тем не менее здесь очень приятно. Сначала решили, что и уроки будут готовить здесь же. Но это оказалось невозможным: просто на уроки не оставалось времени, потому что делать альбом не так-то легко.

А всё придумал Стас.

— Вот что, — сказал он ещё в день переклички, познакомив Лёню с чердаком. — Надо сделать тебе альбом. Как будто ты писал летом, в лагере, а на самом деле напишешь сейчас. Я помогу, нарисую что-нибудь. Вот и получится: не обманешь, сдашь на выставку.

— А коллекция? — спросил Лёня.

— Тоже придумаем, — ответил Стас.

И на следующее утро, встретившись опять на чердаке, они немедленно приступили к оформлению альбома. Лёня принес чистую тетрадь для рисования, и Стас набросал обложку, затем картинку на первой странице, раскрасив всё цветными карандашами. Правда, природа, окружавшая пионерский лагерь, не совсем походила на ту, какую изобразил Стас на рисунке, но к таким мелочам не стоило придираться.

Лёня принялся сочинять текст. На клочке бумаги он писал черновик, вспоминая, какие события происходили в лагере. Начал он так: «Наш лагерь стоял на берегу реки, а вокруг рос густой лес».

Кабинет тогда был ещё не устроен, рисовали и писали прямо на коленях, подложив под бумагу или тетрадь пыльные доски. Должно быть, поэтому в первый день сделали очень мало. Ну, конечно, отвлекали и разговоры, а кроме того, Лёня, поработав немножко, попросил у Стаса книжки о Джемсе Джонсоне и как пробежал первую страничку, так уже не отрывался.