Шесть витков следствия - [45]

— Признался в угоне собственной машины? — вспыхнул Макс. — Что за чушь! Водите вокруг да около, ловите на слове. Авось клюнет. Не о моих интересах вы печетесь. Используете, товарищ майор, запрещенный прием.

Миронов взял в руки счет, вслух прочитал:

— Коньяк — триста. Плюс еще сто пятьдесят. «Солнечная долина»— триста. Потом еще. Осетрина, икра, эскалоп. Итого в сумме — сорок восемь рублей семьдесят пять копеек.

Макс капризно дернул плечом:

— Так это же было днем… — И осекся.

Главное было произнесено. Коркин подтвердил факт употребления спиртного. В какое-то мгновение он осознал свою оплошность, пожалел о сказанном, но слова, как и время, необратимы. Его мозг работал с явным опозданием.

— Выясняю, как видите, обстоятельства, — сказал Миронов. — И только. А что касается ваших выражений: «водите», «ловите», то оставьте их при себе.

«Дело гораздо хуже, чем я предполагал, — думал Коркин, с ужасом представляя себя на месте воображаемого преступника, которого вводят в зал суда, а потом отправляют за колючку. Он внутренне похолодел, ему стало страшно. И приказал себе — Больше ни слова. Ничего не знаю, ни с кем не общался. И точка. Что он сделает? Не арестует же. Нет, конечно. А там, глядишь, отец, получив телеграмму, подоспеет. Главное — не поддаваться, не паниковать. Держать себя в руках, прикусив язык».

— Ничего я вам больше не скажу, — отрубил Коркин. — Обвиняете бог знает в чем. Шьете дело…

— А вы? — в упор спросил Миронов. — Чем вы занимаетесь? Пытаетесь пустить следствие по ложному пути. И кое-что уже сделали, но, создавая алиби, сами того не желая, готовили улики против себя. То, что вы со Скворцовой уехали на «Волге», факт, как говорится, бесспорный. И то, что вы возвратились домой без машины, тоже факт. Даже башмаки не удосужились очистить от купчинской грязи. Ночью я совершенно случайно обратил на них внимание.

Опустив голову, Коркин молчал, не отрывая взгляда от паркетины.

— А потом вы звонили из автомата на Витебском вокзале, — продолжал майор. — Как вы там оказались? Живете-то в другой стороне. Что вы на все это скажете?

— Ничего я вам не скажу.

— Почему?

Макс нахохлился, как воробей на морозе.

— Не скажу — и все.

— Странно. Сделали заявление об угоне — и в кусты. Отдохните, а потом продолжим. Разговор еще состоится. И не один. Идите.

Людмила Скворцова приехала в Ленинград из деревни Гобза, что в Смоленской области. В институт не поступила.

— Зачем уезжать? — сверля девушку взглядом, вкрадчиво говорил Владислав Купылех, с которым Людмила познакомилась возле ресторана. — Напиши предкам, что, мол, все в порядке, то, мол, да се. А тем временем все уладится.

— А как жить без прописки, без денег? — спрашивала Людмила, терзаемая неопределенностью.

Купылех остановил такси, распахнул дверцу и отступил в сторону, чтобы пропустить девушку в машину. Он был на голову выше ее, в синем джинсовом костюме, с фатоватой улыбкой человека, привыкшего к легким победам. Изысканные манеры, щедрость, упорный взгляд блестящих глаз — все это не могло не подействовать на Скворцову.

Влад привез ее на квартиру своих родителей, накануне выехавших на дачу. Опущенные шторы, мягкий свет, нежная мелодия, дорогие вина и угощения. Молодой хозяин был ласковым — дальше некуда. Без умолку твердил, что Людмила прекраснейшая из девушек, самый большой подарок судьбы. По простоте душевной она полагала, что и вправду удача шла ей в руки. Подстерегая момент, Влад скользнул за спиной и намертво сомкнул руки под горячей грудью. И она покорно дала увести себя в спальню.

— Здесь все наше с тобой, — нашептывал Купылех, суля Людмиле заманчивую будущность.

За свою любовь Скворцова довольствовалась ужином в ресторане. Но кроме ужина надо было еще и обедать, платить за комнату, модно одеваться. Для этого требовалось многое, и не в последнюю очередь — деньги.

— Их можно зарабатывать, не занимаясь переписыванием конторских бумаг, — поучал Купылех.

И Скворцова спешила к своим клиентам, щедро платившим за «разовую» любовь. Казалось бы, невинная забава. Сегодня удовольствие и комфорт. А завтра? Об этом Людмила не задумывалась. Карта шла. Вот она и играла.

— Вы, наверное, только тем и занимаетесь, что ищете преступников, — исподволь разглядывая Осокина, сказала Скворцова. Ее загорелое, тонко очерченное лицо выражало безмятежность.

— Пока, к сожалению, они ходят по земле, — в тон ей ответил Осокин. — Сейчас, к примеру, меня интересует окружение Макса Коркина. Знаком?

Скворцова почувствовала легкий укол в сердце. «Неужели все-таки влип, слюнтяй, раскололся?»— промелькнула мысль, но она ее тут же отбросила. И с вялым безразличием сказала:

— Знаком. Милый мальчик. Неужели и он — разбойник?

— Тогда, пожалуйста, скажите, каким образом у него оказалась эта книга. — Капитан извлек из портфеля «Живописную Россию». — Вы знакомы, общаетесь, должны знать.

— Боже, о чем речь? — Скворцова поморщилась, стараясь не выдать досаду. — Во всяком случае он не украл это сокровище.

— Допустим. Но я жду конкретного ответа.

— Он купил.

— У кого?

— Не знаю, — отрезала девушка.

Офицер заметил, что зрачки ее сузились, лицо слегка побледнело.