Шесть тетрадок - [27]

— Дура ненормальная, — вносит ясность Мишка. — Ганс Митке — за нас. Он там, в Германии, был безработным. Он — герой нашего Метростроя. А ты — «перец», «колбаса». Как тупой попугай, честное слово, повторяешь всякую буржуазную чушь. Все нации равны, запомни на всю свою жизнь, балда.

— Больше не буду, — обещаю я.

— Смотри у меня.

Мишка уже не сердится. Вдруг он спохватывается:

— Слушай, а как ты собираешься с ним разговаривать? Я-то хоть немецкий язык знаю, мы его учим в школе.

Вот так раз. Значит, он не возьмёт меня с собой? Он убежит к этому Гансу, а я опять буду одна?

— Чего-чего? Не вздумай реветь. Я тебя сейчас научу немецкому.

Он достаёт из портфеля учебник. Даже на обложке написано непонятно. Отдельные буквы я могу почти все прочитать, а слово — нет.

Мишка открывает первую страницу.

— Повторяй за мной. Анна унд Марта — ба-а-аден. Анна и Марта купаются. Ба-а-аден. «А» говори длинно. Наша немка, Ольга Николаевна, велит, чтобы в этом слове буква «а» была долгая.

Я повторила:

— Анна унд Марта ба-а-аден.

Мне очень понравилось говорить по-немецки.

Мишка сказал, что я очень способная.

Он показал мне картинку в учебнике. Была нарисована серая речка, и две девочки в трусах стояли по колено в воде. Я сразу подумала, что весёлая — Анна, а серьёзная — Марта.

— Вот это Анна, — сказала я. — А вот это Марта.

— Не ищи развлечения, когда делом занимаешься, — строго сказал Мишка. — Как ты только будешь в школе учиться со своим легкомыслием? Повторяй за мной. Ес лебе геноссе Будённый! Да здравствует товарищ Будённый!

— Про нашего Будённого? В немецкой книге? Честное слово?

— Ну да. А чего ты удивляешься? Немецкий язык богат и разнообразен, — сказал Мишка тоном учительницы. — Повторяй.

Я повторила.

Мишка закрыл учебник.

— Остальное. Я знаю только в стихах. «Весна, весна, весна уже здесь!» и ещё про колокольчик-цветок на лесной полянке. Это нам сегодня ни к чему.

— Значит, ты не весь немецкий язык знаешь? — спросила я.

— Не весь. Его до десятого класса учить.

— Мне тоже учебники купят. Букварь и арифметику. И альбом для рисования.

В комнате Ганса Митке светло, белая прозрачная занавеска, а за ней солнце.

Ганс молодой, в лыжном костюме, синяя куртка на «молнии». У моего папы похожая куртка — синяя, бумазейная, на «молнии». Он в ней на работу ходит.

Ганс смотрит на нас с Мишкой и улыбается, у него морщинки, но не от старости, а от улыбки.

Мишка набрал воздуха и выпалил:

— Анна унд Марта ба-а-аден. — «А» он сказал длинное, как велела Ольга Николаевна.

Я тоже захотела что-нибудь сказать.

— Ес лебе геноссе Будённый, — сообщила я.

Ганс засмеялся и сказал на русском языке:

— Садитесь, дети. Ты садись на стул, а ты вот сюда, на подоконник. У меня пока один стул. И я сяду тоже на подоконник. Теперь давайте разговаривать.

Кто у кого учился

Немецкий штукатур Ганс Митке работал на строительстве метрополитена в Берлине. Он очень хороший штукатур, но метро построили, и Ганс стал безработным.

В тот день он пришёл домой усталый, но это была не такая усталость, как всегда у рабочего. Завтра ему не нужно было идти на работу: работы больше не было.

В ту пору в Берлине было полмиллиона безработных.

Ганс и его приятели собирались в маленькой пивной на углу, напротив парка. Если пить пиво очень мелкими глотками, то можно с одной кружкой просидеть полдня.

За разговорами время проходит быстрее.

— Говорят, в России нет безработицы, — сказал Макс-кузнец.

— Я тоже слышал, — отозвался Ганс. — Говорят даже, что там висят фанерные щиты у каждого завода и у каждой фабрики, прямо рядом с проходной. И на щитах написано: «Требуются рабочие». А дальше указаны специальности. Вы только представьте себе: требуются штукатуры, кузнецы, маляры, плотники. Может, правда, а может, и нет. Мы там не были.

За разговорами время идёт быстрее. Но не может человек всё время разговаривать и больше ничего не делать. Ганс ходил по всем заводам и маленьким мастерским. Он расчертил весь город на квадраты и каждый день обходил квадрат. Через месяц обход был окончен. Работы не было. И тогда он твёрдо решил ехать в Советский Союз.

Накупил книг о России, стал изучать русский язык.

Их собралось двадцать пять человек. Они хлопотали, настаивали: «Если нет для нас работы в своей стране, мы поедем работать в Россию».

В тридцатом году они уехали.

На вокзале их провожала толпа рабочих.

— Ганс! Напиши, как там! Кузнецы требуются или не требуются?

Это Макс-кузнец провожал своего друга.

Москва встречала дождём и цветами. Играл оркестр.

— Спасибо за встречу, — говорил Ганс. — Хорошо бы на работу выйти поскорее.

Они жили в бараках в посёлке Кунцево, недалеко от Москвы. Здесь же, в Кунцеве, строили завод. Ганс работал каменщиком. Им отвели отдельный участок — там и техники, и инженеры, и прорабы, и рабочие были немцы. За восемь часов работы Ганс привык класть полторы тысячи кирпичей.

Вызвали Ганса Митке в местком, председатель месткома в куртке-толстовке говорит:

— Заключите соревнование с русской бригадой.

— Нет, — твёрдо ответил Ганс. — Мы и так лучше работаем, зачем нам соревнование?

Он ещё не понимал разницы между соревнованием и конкуренцией. Он думал: «Они работают хуже, а мы лучше. А если мы будем им показывать свои методы работы, они научатся всему, и мы опять можем стать безработными. Зачем же мы будем им помогать?»