Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков - [66]
Самое важное для червей – передние части. Как и верхушки корней, эти части обладают способностью буравить землю, а также могут испускать тревожные феромоны. Черви выделяют их в неприятных местах, которых впоследствии будут избегать, но порой и когда их насаживают на рыболовный крючок. Случалось, они так пугали рыб, что те переставали клевать.
Но, разумеется, черви всё же отличаются от растений. Их красную кровь, например, перекачивают аж пять сердец, хотя это скорее утолщенные сосуды с мускульными клапанами. Кроме того, у них есть мозг, и пусть это всего лишь увеличенный нервный узел, но функционирует он настолько хорошо, что черви способны принимать решения, ориентироваться и учиться новому. Они четко выбирают съедобные листья, а когда пищу надо затащить в подземные ходы, пробуют разные решения, чтобы найти самый эффективный способ. Их гладкие тела могут упираться в землю мелкими щетинками, а когда листья наилучшим образом свернуты и затащены вниз, они засыпают отверстия, чтобы защитить себя от птиц.
Иными словами, эти маленькие голые кишки оказались намного сложнее, чем предполагалось. В начале ХХ века ученые к тому же выяснили, что народная медицина использует червей отнюдь не зря. Их применяли в тестах на беременность, они содержат определенное жаропонижающее, так что их химия далеко не проста. Но самое интересное в них – все-таки их сходство с кончиками корней растений, поскольку тут возникает еще более серьезный вопрос: насколько четки границы в биологической систематике? Если уж на то пошло, у растений и животных общее происхождение, и часть организмов как будто бы одной ногой заходит в другое царство.
Пока детей укладывали спать, произошел небольшой инцидент. Возле одной из кроватей обнаружилась муравьиная дорога с интенсивным движением. Реакции были смешанные. Один из ребятишек пришел в восторг и захотел побольше узнать о муравьях, но остальные потребовали поскорее их прогнать. Я понимала обе стороны. Для начала можно поискать баночку с «антицимексом». Она где-то в сарае.
Кстати, там я недавно видела кое-что еще, что, возможно, заинтересует детей. На прогнившей колоде лежала желтая подушка. Сперва я подумала, что это какая-то лисья «добыча», но, подойдя ближе, поняла: передо мной слизевик. Да, недаром в Швеции его называют «чертово масло», а в Америке – «собачья рвота». Слизевики умеют передвигаться. Обычно грибы не передвигаются по поверхности земли, и некоторые биологи хотели отнести слизевиков к фауне. Другие биологи возмутились, поскольку, по их мнению, слизевики относились к растениям, так как размножались спорами.
Все спорщики-биологи ошибались. Слизевики не животные, не растения и не грибы. Они скорее простейшие, амебы, потому что состоят из единственной клетки. Но и единичные клетки способны на многое. Они узнаю´т друг друга, коммуницируют и помнят, а если, подобно слизевикам, не имеют клеточных стенок, то могут соединиться в одну клетку со множеством ядер. Ядра перетекают туда-сюда, и весь клеточный клубок движется, а во время движения жадно поглощает все бактерии на своем пути. Слизевик ест. Понятно, что систематики были сбиты с толку.
Сейчас, когда я высматривала слизевика, его на колоде уже не было, да и, в общем-то, вялый клеточный сгусток детям, пожалуй, не так уж и интересен. Однако ученым слизевики продемонстрировали кое-что важное в развитии жизни. Многоядерность иллюстрировала, что может произойти, когда одноклеточные организмы начинают взаимодействовать. В опытах с лабиринтом слизевики представили доказательства весьма хорошей памяти. Как и у муравьев, она была связана с пахучими следами, которые они оставляли после себя, хотя различие заключалось в том, что слизевики вовсе не стремились попасть на свои прежние следы. Напротив, почуяв собственный запах, они выбирали другой путь и таким образом избегали уже объеденные участки. Тем не менее у ученых появилась путеводная нить. Подобная внешняя память, вероятно, была первым шагом к памяти внутренней.
Едва ли можно назвать эту память примитивной или скудной, ведь наши собственные внешние воспоминания являются краеугольными камнями культуры. Сама я недавно потерпела поражение в семейной игре в «Мемори», однако вполне свободно двигаюсь среди внешних воспоминаний вроде книг. Слизевики просто демонстрируют, что внешние воспоминания играли в жизни существенную роль, даже когда еще не имели письменной формы.
Кроме того, мне слизевик поведал не только о развитии памяти. Он подтвердил догадки и о растениях. Организмы без глаз, мозга и нервной системы тоже способны ориентироваться в окружающей среде и помнить.
Разыскивая банку со средством от муравьев, я немного задержалась за пределами дома. Как раз начала благоухать жимолость, и от пенного облака ее цветков густыми волнами плыл аромат. Скоро ночные мотыльки примутся порхать среди лепестков нектарных пещерок.
Этот запах был квинтэссенцией летней ночи и пробуждал полузабытые воспоминания об иных вечерах, когда я видела, как этот цветок карабкается по расщелинам. Не только для муравьев и слизевиков в запахах прячется память. Моя сестра до сих пор помнит тот миг, когда мама, склонясь к аромату, показала ей ночную фиалку: «Понюхай!» И лесная прогалина раскрылась тогда маленьким миром, который продолжает жить и спустя полвека.
