Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков - [48]
Поначалу они трудились в потемках и в тесноте, то бишь в подполе, лежа на земле, и голоса их доносились оттуда глухо. А когда рослые парни наконец выбрались из подпола, им пришлось заползти в метровой высоты насосную, чтобы установить щиток для других построек. Они, конечно, знали, что надо будет тянуть кабель по участку, но именно это оказалось самой трудной частью работы. Учитывая рельеф, копать жесткую лесную землю можно только вручную, а на такое электрики не подписывались. И удовольствовались тем, что проложили кабель поверху, в трубах. И кому потом прикажете их закапывать? Первый же работник, к которому я обратилась, посмотрел на участок и наотрез отказался. Пожалуй, и на это дело потребуется время.
Однако электричество – та примета современности, которая наконец-то дотянется и до маленьких строений. И небольшой фонарь на участке тоже не помешает, ведь темнота ощущалась как остаток неведомого за пределом цивилизации. Вот почему в некоторых домах всю ночь не гасили свет, хотя из-за этого не видно звезд. Люди и за городом предпочитали городское освещение.
И я тоже? Вообще-то я мечтала не о совсем уж диких краях. Мое отношение к дикости было двойственным. Как писатель я искала понятных, разъясняющих слов, но знала, что незапланированные оттенки могут вдохнуть в них жизнь, примерно как в саге Карла Юнаса Луве Альмквиста «Ормузд и Ариман». Бог Ормузд любил порядок и ежедневно всё организовывал по плану, Ариман же был богом непредсказуемым и по ночам менял то, что запланировал Ормузд. Результат становился тревожным, иным и прекрасным.
Дикое уже как понятие расплывчато. Порой его описывают как нечто привольное или безлюдно-пустынное, порой – как непокорное или буйное. В других языках ассоциации иные, как во французском sauvage. Это слово может относиться и к диким видам, и к отшельникам, хотя, пожалуй, они сродни друг другу, поскольку дикие животные обычно ведут очень обособленный образ жизни.
Наверно, Торо искал подобной дистанции, когда строил себе уединенный дом в лесу близ Уолдена. Место едва ли было безлюдное, поскольку ближайший населенный пункт находился на расстоянии пешей прогулки, но располагалось все-таки вне общества. В тишине он мог сосредоточиться на своих размышлениях и близко соседствовал с животными, что жили на свободе. Всё, что находил, он запечатлевал с помощью инструмента, в создании которого лично участвовал. Это был механический карандаш, разработанный на карандашной фабрике его отца. Все удивились, когда он покинул процветающее предприятие и поселился в лесу, но ленился он так же мало, как и животные, с которыми общался. Подобно им, он ежедневно ходил на одинокую охоту, требовавшую от него максимального внимания. Типичная писательская жизнь.
Поскольку обещал прийти землекоп, я со своими бумагами задержалась на участке. Шли дни, но он не объявлялся: вероятно, что-то ему мешало. Я с пониманием отношусь к непредвиденному, ведь оно может вмешаться и в мое писательство. Порой этот неведомый икс бывает попросту центром происходящего.
На участке нежданное, видимо, расположилось по-хозяйски, как и в доме. Блюдце с сахарной водой, которое я весной выставила на улицу, чтобы отвадить от кухни муравьев, однажды ночью таинственным образом исчезло. Та же участь постигла маленькую керамическую птичку и пару ботинок, оставленных у двери. Кто их взял? Забора у нас, правда, не было, но можно ведь уважать и необозначенные границы. И когда я осталась одна, мне всё равно казалось, что кто-то бродит вокруг дома.
Однажды я заметила на горе незнакомца. «Алло!» – окликнула я и поспешила к нему. Он слегка смутился и объяснил, что гостит у соседа и не знал, где проходит граница участка. Сейчас он шел по едва заметной тропинке, которую показал и мне.
– Она была здесь раньше, – добавил он. – Вы или ваши предшественники построили дом прямо на звериных тропах.
Конечно же, он был прав. Территория – это совсем другое и куда более давнее, чем граница участка. Это перекресток времени и пространства, где местность маркирована памятными следами. Настоящими хозяевами участка были дикие животные, которые жили здесь и знали его во всех подробностях.
Именно они держали всё под контролем. Громкие территориальные маркировки птиц – от них не спрячешься, а поскольку адресованы они лишь собственному виду, участок совмещал несколько птичьих территорий. Поползни, точно фотоэлементы, реагировали на любое движение, и их песня слышалась часто. Наверняка здесь есть и четвероногие. Я, например, видела самца косули, который гнался по горе за самочкой.
И мне ли не знать, как сильно развито чувство территории у белки. Она-то однажды вечером и привлекла мое внимание к чему-то, прошмыгнувшему неподалеку. Я сидела на недостроенной веранде и писала, когда грянуло сердитое цоканье. Белка сидела на березе, дергая хвостом и повернувшись к северу; я посмотрела в ту сторону и успела заметить рыже-коричневый хвост, исчезнувший в направлении выгона. Этот пушистый хвост принадлежал лисице.
Тут я наконец сообразила, кто таскал вещи с участка. Лисица, разумеется, не делает разницы между «моим» и «твоим», всё пригодное она считает своим, примерно как и мы сами в природе. Вдобавок участок явно входил в лисью территорию, так что мы были соседями.
