Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков - [49]
С этой минуты мои мысли начали помаленьку кружить вокруг нее. И, судя по всему, она разделяла мое любопытство. Территориальные метки с пятнами черники появились на пнях и камнях вокруг дома и, по-моему, подступали всё ближе.
Поскольку землекоп, который вызвался зарыть кабель, так и не пришел, я собрала вещи и решила уехать. Последний вечер выдался прохладный, и я опять устроилась писать под крышей, на веранде. Мысли мои были далеко-далеко, когда я краем глаза заметила чье-то приближение. Подняла голову – и выронила ручку. По траве шла лисица. Крупная, в серых подпалинах, как волк. Когда наши взгляды встретились, она сделала шаг прямо ко мне. На полуоткрытой пасти словно играла усмешка.
Я обомлела, аж кровь в ушах зашумела. Обычно дикие животные не подходят к людям, а избегают их. В смятении я взмахнула рукой, как бы защищаясь, и лисица, точно в сверхускоренной съемке, кинулась наутек.
Когда я уже за полночь улеглась в спальник, с выгона донеслось лисье тявканье. Хриплое, отчаянное. Наутро я обнаружила у двери лисью визитную карточку.
Вместе с лисицей передо мной встал вопрос о дикости. Она была не только в природе. Ребенком я связывала ее с играми в Дикий Запад, хотя понятия не имела ни почему индейцы и белые враждовали, ни кто такие сиу. Четверть века спустя я и мой тогдашний друг поехали в Америку, собираясь написать серию репортажей об индейцах.
Со времен американских первопоселенцев XIX века, когда земли к западу от Миссисипи называли Диким Западом, многое изменилось. Пока эти территории не были присоединены к Соединенным Штатам, переселившиеся в Америку иммигранты считали их просто диким краем, который надо завоевать, и, когда в 1890 году регион вошел в состав США, эра Дикого Запада миновала. Ее конец ознаменовала жестокая расправа американской армии над индейцами при Вундед-Ни.
Коренное население считало землю такой же общей, как воздух, поэтому владеть ею было нельзя. Индейцы из племен сиу, называвшие себя оглала, свободно кочевали по прерии, где огромные стада бизонов давали им пищу, а также шкуры, из которых сооружали типи и шили одежду. Поэтому бизоны были для них квинтэссенцией мира. Но когда в XIX веке через прерию провели границы и проложили железные дороги, земли, где странствовали индейцы, раздробились. За несколько лет солдаты, строители железных дорог и белые охотники истребили шесть миллионов бизонов. Просторы, на которых жили индейцы, исчезли, вместо них устроили индейские резервации в районах, где землю полагали непригодной для сельского хозяйства. А когда оказалось, что там есть руды металлов, были нарушены и эти договоренности.
История индейских резерваций в США не уникальна. Белые колонизаторы порабощали аборигенные культуры еще со времен Колумба, и подобные события происходили повсюду на земном шаре, в том числе и со шведскими саамами. Разница лишь в том, что они не стали материалом для поп-культуры.
В 1970-е годы новое поколение индейцев в США вновь подняло протест и против исторической несправедливости, и против коррумпированного Бюро по делам индейцев. Оглала демонстративно заняли Вундед-Ни, где некогда произошла кровавая резня, а затем беспорядки продолжились в их резервации Пайн-Ридж. Вот туда-то и направлялись я и мой друг-писатель.
Когда мы вышли на конечной остановке местного автобуса, шофер предупредил:
– Будьте осторожны. Эти индейцы не любят чужих, на границе резервации случались перестрелки.
Мы скинули рюкзаки и вопросительно переглянулись. Это что же, возрождение Дикого Запада? Но, похоже, сторонники беззакония большей частью обнаруживались за пределами резервации, так что мы решили продолжить путь.
Пришли мы туда, как раз когда представители народа оглала собирались на большой совет, и мужчины, вышедшие нам навстречу, смотрели на нас с подозрением. Кто мы такие? Антропологи? Пограничный контроль заключался в долгом испытующем взгляде. Нас приняли. Мы даже завоевали их дружбу и однажды вечером удостоились чести присутствовать на их религиозной церемонии.
Помещение являло собой полную противоположность разукрашенным церквам. Скромная комната, рольставни опущены, поскольку в ту пору еще боролись с индейскими религиями. Все расположились прямо на полу вокруг дощечки с песком, которая символизировала Землю. На ней скрученные жгутом пачки из-под табака маркировали разными цветами стороны света: восток и запад, север и юг, небо и землю. Собственно, на алтарь следовало положить и священное мясо бизона, но его пришлось заменить мясом луговой собачки.
Бедность помещения, как оказалось, значения не имела, ведь вся жизнь Земли зарождается в темноте. Когда погасили свет, несколько минут гремел шаманский барабан, затем нараспев вступили голоса молящихся. Они молились за «весь наш род», но молитва относилась не к отдельному племени. Предки оглала получали имена в честь бизонов, лосей и орлов, потому что задолго до Дарвина понимали свое родство с другими животными Земли. С таким же достоинством молитвы называли животных, которые обычно служили пищей. Великое родство исподволь раздвигало стены помещения, словно прерия вновь ширилась, а время удлинялось. У меня вскоре затекли ноги, но сама я двигалась в мире, который составлял безграничную целостность. Ведь там, во тьме, я осознала, что такие слова, как «целостность» и «святость», неразрывно связаны. Главное в том, что всё взаимосвязано и равноценно.
