Шеридан - [42]

Вслед за этим Шеридан обрушивается с суровой критикой на реалистический роман. Женщин следует воспитывать на более благородных героях, чем эти холодно-учтивые создания реалистических романов, погрязшие в житейской суете, которых жизнь «настолько пообмяла, пообтесала и пообтерла, что с них, словно с монеты, долго бывшей в хождении, стерся образ божий, так что сам господь, изъяв такую монету из обращения, не признает в них свой образ и подобие». Коснувшись отдыха и развлечений воспитанниц, автор рекомендует верховую езду и пешие прогулки. Для поощрения духа соревнования в танцах и концертных выступлениях предусматривается присуждение премий; комнатные игры, завезенные из Франции, помогут весело и интересно проводить часы досуга зимой. «Что же касается нравственных обязанностей и сердечной любви, то их наставником должен стать священник незаурядного, выдающегося характера... С жизнью их надлежит знакомить постепенно. Прежде всего следует прививать им, по примеру французских монахинь, умение экономно вести домашнее хозяйство. Отсутствие такого умения наносит супружеству невыразимый ущерб... Мне ненавистны женщины, похожие на факельщиков».

Наконец, имея, по-видимому, в виду восхитительную Джорджиану и прелестную леди Данкеннон, Шеридан замечает: «Споры о том, что есть надлежащая сфера женщин, праздны. Уже сама попытка мужчин как-то очертить их орбиту говорит о том, что бог уготовал женщинам роль комет и поставил их вне пределов нашей компетенции... Влияние, оказываемое на нас женщинами, подобно воздействию изящных искусств. У диких народов, где мужская гордыня еще не увековечила первые веления невежественности в форме закона, мы наблюдаем подлинные проявления натуры. Свирепый гурон становится по отношению к предмету своей любви кротким и нежным, как северный олень. Он отнимает у птиц перья для ее головного убора, ныряет за жемчугом, чтобы украсить ожерельем ее шею; ее взгляд для него — закон, ее красота — его религия. Судьба мужчин — быть под властью женщин».

ГЛАВА 10. «СОПЕРНИКИ»

Вечером во вторник 17 января 1775 года в театре Ковент-Гарден состоялась премьера пьесы Шеридана «Соперники». В анонсе имя автора указано не было, хотя Шеридан и не скрывал своего авторства; вслед за пьесой в тот же вечер давали пастораль в масках и пантомиму. Театр ломился от публики — собрался весь цвет общества. Увы, успех Шериданов в свете вызвал кое у кого зависть, и недоброжелатели натравили на автора и его пьесу клаку в театре и газетных писак. Целый хор клакеров испускает неодобрительные крики, шикает, свистит; с галерки выводят целую компанию горланов, но даже из лож раздаются свистки. Только лишь эпилог, приписанный молвой Гаррику, не был ошикан. Сама же пьеса провалилась. Ее недостатки — растянутость, стилистические излишества, длинноты — подверглись резким критическим нападкам, а несомненные достоинства всячески преуменьшались как якобы второстепенные и неоригинальные. Газеты и журналы не нашли для пьесы ни одного доброго слова. Они единодушно объявили ее неудачей. Их общий приговор: пьеса невыносимо скучна. Сама ее естественность вызвала нарекания. Пьесу заклеймили как незрелую. Ее можно подправить, писали рецензенты, отшлифовать, но это ее все равно не спасет.

Почти столь же резким нападкам подверглись и актеры. По утверждениям газет, Квик, актер самого легкого комедийного жанра, исполнявший роль Боба Акра, «переигрывал, сбиваясь на фарс». На опытную актрису миссис Грин критики возложили всю вину за непопулярность миссис Малапроп. (Шеридан позаимствовал характер миссис Малапроп из пьесы своей матери «Поездка в Бат».) Льюис, исполнитель роли Фокленда, удостоился похвалы, но только за то, что он «изо всех сил старался справиться с трудной ролью». Миссис Балкли, игравшая Джулию, сорвала аплодисменты — в основном за прочитанный ею эпилог. Шутер, игравший сэра Энтони Абсолюта, якобы нетвердо знал свою роль, а Вудворд, исполнявший роль героя пьесы, играл, по уверениям рецензентов, далеко не лучшим образом. Однако наиболее суровые упреки были адресованы актеру Ли, который, играя сэра Люциуса О’Триггера, глубоко оскорбил национальные чувства зрителей-ирландцев. Во время бурной сцены в пятом действии в него попало яблоко, брошенное из зала. Тогда он вышел на авансцену и с сильным ирландским акцентом спросил: «Черт возьми, это что — личный выпад? Вы метили в меня или в моего героя?» Но мишенью был явно он, потому что, по отзывам, его исполнение являло собой «вызов здравому смыслу... и даже в отдаленной степени не воспроизводило манер наших славных и достойных соседей; скорее, это был портрет респектабельного готтентота [sic], изъясняющегося на каком-то грубом диалекте, не напоминающем ни валлийский, ни английский, ни ирландский язык». Перед вторым представлением эта роль была передана Клинчу. Режиссер театра Гаррик едва уговорил Шеридана, который в отчаянии собирался было выбросить пьесу в мусорную корзину, снять ее с репертуара для сокращения и кое-каких переделок.

Шеридан заменил первоначальный пролог, представлявший собой довольно плоский диалог между адвокатом и стряпчим, новым прологом, который произносила миссис Балкли. Указывая на фигуру Комедии в углу сцены, актриса обращалась к публике со словами: