Шеридан

Шеридан

Книга известного американского писателя Оскара Шервина посвящена жизни и творчеству Ричарда Шеридана. Произведения английского драматурга хорошо известны советскому читателю, его пьесы неоднократно издавались и ставились на сцене многих театров страны. Таковы: «Школа злословия», «Дуэнья» («День чудесных обманов»), «Поездка в Скарборо» и др. Книга представит интерес для самых широких кругов читателей.

Жанры: Биографии и мемуары, История
Серия: Жизнь в искусстве
Всего страниц: 131
ISBN: -
Год издания: 1978
Формат: Полный

Шеридан читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Моим детям посвящается



OSCAR SHERWIN

UNCORKING OLD SHERRY THE LIFE AND TIMES OF RICHARD BRINSLEY SHERIDAN

TWAYNE PUBLISHERS, INC.

NEW YORK 1960


МОСКВА «ИСКУССТВО» 1978

СЕРИЯ «ЖИЗНЬ В ИСКУССТВЕ»

Перевод с английского В. Воронина




Ты настоящий друг, и я прошу тебя лишь об одном:

Люби меня по-прежнему, люби со всеми недостатками.

И не слишком строго за них осуждай.

Шеридан, "Писарро"




КНИГА ПЕРВАЯ. ЭПОХА

Шеридан жил в век ораторов и актеров. Палата общин была театром для всей страны. Кулуары парламента, где люди просиживали до пяти утра в надежде услышать монолог одного из главных героев, выполняли в этом театре роль артистического фойе, так называемой «зеленой комнаты». Не только репортеры, но и сами парламентарии записывали выдающиеся речи, а сиятельные леди с нетерпением ожидали исхода парламентского спектакля. Леди Чэтам, леди Темпл, герцогиня Ратлендская и еще две-три знатные дамы дневали и ночевали в комнате по соседству с залом заседаний, набрасываясь на каждого вошедшего члена палаты с расспросами: «Как вы думаете, сударь, что произойдет дальше? А кто выступает сейчас?»

Англия переживала тогда эпоху несдержанных чувств и экспансивных выходок, эпоху заглавных букв, курсива и восклицательных знаков. Слезы считались хорошим топом вплоть до 1808 года, когда в моду вошли сюртуки и кончился восемнадцатый век. На протяжении сорока лет слезы рекой лились в обеих палатах и были в парламентской практике таким же обычным явлением, как латинские изречения. Берк проливал слезы умиления, когда Фокс пел ему хвалу в 1790 году, а год спустя рыдал Фокс, когда Берк бесповоротно порвал со своим другом и учеником. Впрочем, в моменты политических потрясений Фокс всегда плакал как дитя. Обильные слезы текли по толстым щекам этого пятидесятилетнего баловня судьбы, когда в 1799 году, покинув Сент-Энн, эту Аркадию, где он коротал дни в добровольном изгнании, Фокс, подстегиваемый тщетной надеждой свалить наконец Питта, спешил в Лондон. Фокс и Берк — натуры эмоциональные, но и Питт, невозмутимый Питт, тоже плакал, «надвинув на глаза шляпу», когда палата проголосовала за привлечение к суду его любимца Дандаса, лорда Мелвилла. Чопорный Эллиот (впоследствии лорд Минто) иной раз всхлипывал, растрогавшись чьим-нибудь красноречием, а однажды (когда произнес скучнейшую речь против Уоррена Хейстингса в связи с делом Импея) — своим собственным, которое, по его уверению, «имело честь вызвать слезы на глазах некоторых слушателей». Дженкинсон (лорд Ливерпул), прозванный «фигурой за троном», тоже частенько проливал слезы, поднося к глазам платок. Даже сухарь Барре уронил слезу, слушая обличительную речь Берка о притеснениях индейцев во время американской войны[1]. В 1789 году надменный, насупленный лорд- канцлер Тэрлоу (Фокс однажды сказал о нем: «Любой мудрец покажется рядом с глубокомысленным Тэрлоу глупцом») со слезами в голосе лживо клялся с вулсэка[2] в своей верности королю. А осенью предыдущего, 1788 года величественный лорд-канцлер разразился истерическими рыданиями при виде потерявшего рассудок монарха.

Пламенные речи великих ораторов неизменно вызывали потоки слез. Жена Шеридана и миссис Сиддонс обе лишились чувств, потрясенные обвинительной речью Берка против Уоррена Хейстингса. Слушая эту речь и речь Фокса, плакали, громко всхлипывая, все присутствующие. Шеридан тоже не стеснялся слез — он расплакался на виду у всей публики на представлении «Дуэньи», завидев в зале своего отца (с которым он тогда еще не примирился) и сестер. Наследник престола так разволновался во время тяжелого объяснения с Фоксом по поводу своих взаимоотношений с миссис Фицгерберт, что, потеряв всякое самообладание, катался по ковру. Стараясь покорить сердце упомянутой особы, наследный принц, словно языческий жрец, кололся кинжалом и угрожал покончить с собой. А когда впоследствии ему пришлось вступить в брак со злосчастной Каролиной Брауншвейгской, он в прямом смысле слова рвал на себе волосы в саду Карлтон-хауса. В довершение картины и сам его августейший родитель рыдал на плече у невозмутимого герцога Портлендского, жалуясь на тиранию коалиции.

В театре слезы не удивительны, но тут они лились водопадами. Гаррик должен был прервать свою прощальную речь при расставании с театром Друри-Лейн из-за подступивших к горлу рыданий. Когда миссис Сиддонс вернулась на подмостки Друри-Лейна, отец Шеридана, актеры и зрители растроганно плакали навзрыд. Все тот же Фокс, садившийся в оркестре, чтобы быть поближе к этой знаменитой трагической актрисе, однажды оросил слезами инструменты оркестрантов.

Ни в какую другую эпоху жесты не были столь театральными. Достаточно вспомнить сцену с кинжалом, разыгранную Берком в палате общин в 1792 году, когда, чтобы показать всю свою ненависть к якобинцам, он швырнул на пол бирмингемский клинок. На одном званом обеде Берк многократно пожимал руку Эллиоту, выражая восторг и восхищение по поводу его речи; Берк не раз демонстративно заключал в объятия ораторов после удачного выступления, причем подобным образом он поздравлял не только Шеридана, но также и Эллиота, чем значительно подпортил удовольствие Шеридану. Когда Берка подвергли в палате критике за то, что он восстановил в прежних должностях продажных чиновников, это привело его в такую ярость, что Фоксу и Шеридану пришлось силой усаживать его на место. Берк, как никто другой, был необуздан в своем гневе (а может, он просто больше, чем другие, переигрывал, изображая гнев?). Так, в 1778 году он запустил в членов кабинета, восседавших на скамье министров, проектом государственного бюджета — увесистая книга опрокинула свечу и больно ударила Уэлбора Эллиса по ногам. Два года спустя, когда Берк помогал Фоксу проводить предвыборную кампанию в Вестминстере, он вознегодовал на избирателей, высказавших оскорбительное предположение, что он католик, и в ответ на возгласы: «Пусть поклянется на Библии, что он не папист» — поцеловал Библию, а затем швырнул ее в толпу.


Рекомендуем почитать
Залечишь мои раны?

Три года — достаточный срок, чтобы смириться, что «прошлое» в прошлом? Снежане его оказалось мало. Когда-то любимый давно и безнадежно счастлив в браке, он живет своей жизнью и думать забыл о ней, но даже это не помогает Снеже забыть в отместку о нем. А что поможет? Возможно, тот, кто рискнет ответить «да» на один единственный вопрос: «залечишь мои раны?».


Без вести пропавшая

Валери Тэйлор уже два года как числится пропавшей без вести. Инспектор Морс уверен, что она давно мертва. Но если так, то кто же послал ее родителям письмо со словами «У меня всё в порядке, не волнуйтесь»? Морс не любит такие загадки, он предпочитает иметь на руках труп, умерший не своей смертью... И очень скоро он его получит.


Неземные соседи

В сборник вошли произведения, ранее не известные советскому читателю — романы американских фантастов Чеда Оливера «Неземные соседи» и Филипа К. Дика «Убик», прославленного англичанина Брайана Олдисса «Доклад о Вероятности А» и французского писателя Ноэля Роже «Новый потоп», написанные в самых разных жанрах — космической и философской фантастики, а также «романа катастроф».…Земляне так ждут контакта с иными разумными, с неземными соседями! Но готовы ли мы понять их — тех, кому не нужны орудия для работы, оружие для охоты и слова для общения?


Доклад о вероятности А

В сборник вошли произведения, ранее не известные советскому читателю — романы американских фантастов Чеда Оливера «Неземные соседи» и Филипа К. Дика «Убик», прославленного англичанина Брайана Олдисса «Доклад о Вероятности А» и французского писателя Ноэля Роже «Новый потоп», написанные в самых разных жанрах — космической и философской фантастики, а также «романа катастроф».…В мирозданьи открылось окно в иное измерение, в сопредельную Вселенную. Sed quis custodiet ipsos custodes? Кто наблюдает за наблюдателями, которые наблюдают за…?


Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Начиная с довоенного детства и до наших дней — краткие зарисовки о жизни и творчестве кинорежиссера-постановщика Сергея Тарасова. Фрагменты воспоминаний — как осколки зеркала, в котором отразилась большая жизнь.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Красное зарево над Кладно

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.


Огюст Ренуар

В жанре свободного и непринужденного повествования автор книги — Жан Ренуар, известный французский кинорежиссер, — воссоздает облик своего отца — художника Огюста Ренуара, чье имя неразрывно связано с интереснейшими страницами истории искусства Франции. Жан Ренуар, которому часто приходилось воскрешать прошлое на экране, переносит кинематографические приемы на страницы книги. С тонким мастерством он делает далекое близким, отвлеченное конкретным. Свободные переходы от деталей к обобщениям, от описаний к выводам, помогают ярко и образно представить всю жизнь и особенности творчества одного из виднейших художников Франции.


Крамской

Повесть о Крамском, одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX века, написана автором, хорошо известным по изданиям, посвященным выдающимся людям русского искусства. Книга не только знакомит с событиями и фактами из жизни художника, с его творческой деятельностью — автор сумел показать связь Крамского — идеолога и вдохновителя передвижничества с общественной жизнью России 60–80-х годов. Выполнению этих задач подчинены художественные средства книги, которая, с одной стороны, воспринимается как серьезное исследование, а с другой — как увлекательное художественное повествование об одном из интереснейших людей в русском искусстве середины прошлого века.


Алексей Гаврилович Венецианов

Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.