Шеридан - [3]
В другой раз Питт должен был поспешно ретироваться за кресло спикера, где его и вывернуло наизнанку.
Государственные дела Великобритании вершились над океанами спиртного и континентами снеди. Эрскин постоянно носил в кармане небольшую флягу с мадерой, к которой прикладывался, произнося речь. Государственный казначей вооруженных сил Ригби говорил, что у него есть одно-единственное достоинство, которым он может гордиться, — умение пить. Это полезное качество очень ему пригодилось, когда, попав в опалу, он стал секретарем герцога Бедфордского в Ирландии: свое недовольство он топил в потоках вице-королевского бордо. Правда, Ригби не соблюдал при этом, пользуясь выражением Берка, «принципов географической морали». В Дублине он пил столько же, сколько в Лондоне, а в Лондоне — столько же, сколько в деревне.
Дандас и Тэрлоу пили портвейн, Фокс — шампанское и бургундское; Шеридан начал с бордо, затем облюбовал портвейн, потом отдал дань увлечения сцеженному пуншу, горячему негусу, бренди, после чего опять вернулся к портвейну. Один только Уилкс отдавал предпочтение крепкому немецкому пиву (впоследствии к этому пиву пристрастился Босуэлл, то пьянствовавший, то каявшийся); что касается Берка, то он, начав с рюмочки бордо, кончил большими порциями горячей воды, хотя было время, когда он жаловался спикеру: «Мне нездоровится. Я слишком много ем, слишком много пью и слишком мало сплю». Питт под конец перешел на разбавленный водицей портвейн; вообще в большинстве своем эти бражники, становясь старше, пили все меньше, но Шеридан (увы, увы!) с годами все чаще прикладывался к бутылке. Если непьющий король любил иногда «запить грушу глотком воды», то принц Уэльский глушил все без разбору, пока не опустился, пресытясь, до кюрасо и цедрато.
Лорд Уэймут пьянствовал до утра, а днем отсыпался. Во время званого обеда у лорда Клермонта граф Карлейль жаловался, что у него разламывается голова: он выпил все вино, до которого мог дотянуться. Кембл, чей крутой нрав с годами смягчался, а облик приобретал величественность, хлестал бордо бочками. Однажды он швырнул в Шеридана графином, после чего сразу же примирительно протянул ему руку. Сэра Филиппа Фрэнсиса не раз развозило к концу послеобеденной беседы, хотя он пил наперстками, тогда как его собеседники осушали полные стаканы. А Порсон, ученейший человек своего времени, был так привержен крепким напиткам, что однажды выпил бутылку денатурата, приняв его по ошибке за джин.
Духовенство тоже не было оплотом трезвости. Герцогиня Девонширская писала, что священника, приглашенного в Чэтсуорт, пришлось выставить вон, ибо он прибыл в нетрезвом виде и стал грубо приставать к леди Элизабет Фостер и ее подруге.
А как любвеобильны были англичане под действием винных паров! Вот один пример. Одна весьма почтенная дама, вдова, занимавшая высокое положение в свете, вызвалась отвезти генерал-майора Пилле в своей карете домой после званого обеда. По обычаю того времени обед сопровождался обильными возлияниями. На задних сиденьях кареты поместились вдова и ее дочь, девушка лет восемнадцати, а на передних — генерал и возлюбленный этой девушки. Никогда, ни в одной другой стране целое сборище гусаров или гренадеров не вело бы себя, по словам Пилле, столь возмутительным, скандальным образом, как этот милый поклонник. Генерал не смог ни сдержать свое негодование, ни скрыть свою неловкость при виде того, как мать спокойно приводит в порядок растерзанную одежду своей дочери. В ответ на его замечания достойная леди лишь растерянно повторяла: «Не обращайте внимания, бедняга просто выпил лишнего».
Или возьмем случай на обеде у миссис Кру, когда трое молодых людей так перепились и «заговорили с такой откровенной развязностью», что леди Фрэнсис и леди Пальмерстон вынуждены были поспешно выйти из-за стола; миссис Шеридан пыталась последовать за ними, но ее удерживали силой, так что, когда ей все-таки удалось вырваться, все руки у нее были в синяках, а передник разорван.
Миссис Фицгерберт не ложилась спать, не дождавшись, когда вернется домой ее высокородный супруг. Услышав на лестнице пьяные голоса принца и его собутыльников, она не раз пробовала избавить себя от их общества, спрятавшись под диван. Увидев, что гостиная пуста, принц шутливым жестом извлекал из ножен шпагу и принимался обыскивать комнату, пока не вытаскивал дрожащую жертву из ее укрытия.
Жены не видели ничего зазорного в том, чтобы поведать миру, как их благоверные возвращаются домой под утро «в крепком подпитии, продрогшие и злые как черти» или как им всю ночь не дает спать «доносящееся из буфетной громкое хлопанье пробок, извлекаемых из бутылок с ужасным пятишиллинговым бордо».
Впрочем, женщины всех сословий старались, насколько это возможно, не отставать от мужчин. К моменту, когда в гостиную подавали чай, дамы находились в том состоянии, которое принято называть «слегка навеселе».
Хотя омаров леди обычно запивали портвейном или даже портером, они, стремясь к разнообразию, воздавали должное и многим другим колоритным напиткам, имевшимся в большом выборе, таким, как Венерин бальзам, Шафрановая настойка, настойка корицы, настойка горицвета, Померанцевый цвет, Мятная настойка, настойка пижмы, Ирландский коньяк с пряностями — зеленый, желтый и белый, Кофейный напиток, Шоколадный напиток, Ночная красавица, Турецкая наливка, Ландышевая наливка, мараскин, Флора граната, О кордиаль де Женев, О дивин, О де мильфлер, О д’ор, Оранжасс, Линет дез Инд, Цедра — красная и белая, Бергамотовая настойка, Айвовая — красная и белая, Жакомонуди, Шамбери, Нейи, не говоря уж об ароматичных лечебных водах, спасающих от разлития желчи, ожирения и чумы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Я вхожу в зал с прекрасной донной Игнасией, мы делаем там несколько туров, мы встречаем всюду стражу из солдат с примкнутыми к ружьям штыками, которые везде прогуливаются медленными шагами, чтобы быть готовыми задержать тех, кто нарушает мир ссорами. Мы танцуем до десяти часов менуэты и контрдансы, затем идем ужинать, сохраняя оба молчание, она – чтобы не внушить мне, быть может, желание отнестись к ней неуважительно, я – потому что, очень плохо говоря по-испански, не знаю, что ей сказать. После ужина я иду в ложу, где должен повидаться с Пишоной, и вижу там только незнакомые маски.
«В десять часов утра, освеженный приятным чувством, что снова оказался в этом Париже, таком несовершенном, но таком пленительном, так что ни один другой город в мире не может соперничать с ним в праве называться Городом, я отправился к моей дорогой м-м д’Юрфэ, которая встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что молодой д’Аранда чувствует себя хорошо, и что если я хочу, она пригласит его обедать с нами завтра. Я сказал, что мне это будет приятно, затем заверил ее, что операция, в результате которой она должна возродиться в облике мужчины, будет осуществлена тот час же, как Керилинт, один из трех повелителей розенкрейцеров, выйдет из подземелий инквизиции Лиссабона…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
Повесть о Крамском, одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX века, написана автором, хорошо известным по изданиям, посвященным выдающимся людям русского искусства. Книга не только знакомит с событиями и фактами из жизни художника, с его творческой деятельностью — автор сумел показать связь Крамского — идеолога и вдохновителя передвижничества с общественной жизнью России 60–80-х годов. Выполнению этих задач подчинены художественные средства книги, которая, с одной стороны, воспринимается как серьезное исследование, а с другой — как увлекательное художественное повествование об одном из интереснейших людей в русском искусстве середины прошлого века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.
