Шепоты старой усадьбы - [79]

— Нишу выкапывать! — повысила я голос. — Если здесь не копалось, логично начать с другой стороны.

— Да нет же. Логично продолжить в том месте, где уже начал. Какой у вас IQ? — профессор не мог ни минуты прожить без того, чтобы намекнуть на чье-либо слабоумие. — Любому дураку понятно, что так быстрее можно добраться до середины стены, чем начинать заново с противоположной стороны.

— Но кто вам сказал, что шкатулка прямо посередине? Может, нишу организовали именно в Гербовом зале и добраться оттуда до нее проще, чем идти через всю стену из архива?

Пунцов задумался на мгновение, затем пожал плечами.

— Может, и так. Но у меня все равно не было ключей от того помещения. А от своего были.

Неужели он не врет? Тогда выходит, что… Нет, лучше не думать.

Чтобы переключиться на что-то другое, я задала новый вопрос:

— А откуда вам вообще известно про подземные тоннели? Даже в краеведческих книгах изложено весьма туманно, и местные жители не знают, где вход. И мы долго искали, но входы, видимо, здоровски замаскированы…

— Дело в том, что мой предок и копал эти тоннели! — Мы со Смирновым вытаращили глаза. — Да-да. Мой предок был священником в этой самой церкви.

— Священники копали подземные тоннели? — поразился Андрей, а я подумала, как интересно переплетаются у людей судьбы. — Им делать больше нечего?

— Вы же слышали, что один из входов был на цокольном этаже церкви, не так ли? Сложите же два и два, быть профессором для этого не надо. А зачем… Прекрасно знаете, что такое советская власть. Они ждали, что за ними придут. Они копали, местные жители помогали — те, что еще от веры не отошли. Докопали уже в начале войны, но тогда по другим причинам, от фашистов прятаться. Мой предок, отец Михаил, не дожил до этого, его поставили к стеночке. Зато он всем тут известен. Человек умер, а слава осталась.

— Как вам не стыдно! Чествуете тут своих святых предков, а сами… — Я не стала договаривать, а Лже-Мамонов опустил голову, будто бы ему и впрямь было стыдно. Хотя кто знает. Люди иногда стыдятся своих болезней, только они при этом ничего плохого и не делают, а этот пошел у своей болезни на поводу.

— Это все из-за шкатулки, будь она неладна, — через долгий промежуток времени, когда мы с Андреем уже кивнули друг другу, мол, пора уходить, прошептал он, не поднимая лица. — Если бы не она… мальчуган был бы жив.

— Господи! — обратилась я ко Всевышнему. — Зачем ты делаешь таких людей?

Пунцов внезапно заржал, мы даже вздрогнули, а затем произнес не очень связно:

— Знаете… а ведь все было впустую… Шкатулки-то нет! — И снова начал нервно смеяться. — Витя просто так погиб! И аноним ничего не получит! И все увидят эти фотографии! И моя репутация будет загублена! И я попаду в тюрьму! И там меня на куски разорвут. И все это за просто так! Ха-ха-ха…

Не знаю, что на меня нашло, но я схватила мотыгу (профессор, хоть и продолжал хохотать, рефлекторно дернул головой, боясь, что я снова по его душу) и вылетела в коридор. Зал заседаний был не заперт. Я зашла, включила свет и подошла к стене.

— Эй-эй… — только и успел сказать с порога Андрей, как железо уже вошло в стену.

Смирнов не помогал, но и не мешал. Через пять минут все было готово. В образовавшейся нише обнаружилась черная шкатулка, украшенная разноцветными камнями и покрытая теперь мелкими кусками побелки от разрушенной части стены. Я достала ее и отправилась вниз. Андрей за мной. В холле торжественно водрузила ее на стол. Толя, когда мы пришли, уже сидел и мотал головой. Видимо, шум его разбудил. Уставившись на шкатулку, он призадумался, затем его длинные ресницы вместе с верхним веком и бровями поползли ко лбу.

— Анька, ты что… Что ты наделала… — Не веря своей догадке, он быстро сбегал наверх и вернулся через двадцать секунд, не больше. — Аня, ты же искусствовед! Как ты могла?! Ты повредила роспись!

— Чуть-чуть с краю, — повела я плечом, все еще разглядывая историческую находку, — почти незаметно.

— Чуть-чуть с краю?! Да что с тобой?! — Он схватил меня за плечи и потряс, пытаясь привести в чувство. Чувств у меня никаких не было, а вот трезвый расчет был, так что взывал он не к тем вещам, потому и не преуспел.

— Ничего, — скинула я его руки и снова воззрилась на шкатулку. — Интересно, это та самая вещь, которую неведомый преступник ищет, разворовывая усадьбы?

Смирнов пожал плечами:

— Наверно.

— Какой преступник? — не понял Толя. — О чем вы? — Смирнов рассказал ему то, что поведал мне в первый день своего приезда. — Думаете, человек, шантажирующий Пунцова, и есть расхититель усадеб?

— Возможно. Только с чего мы взяли, что это один человек? Через интернет не поймешь, кто с тобой общается, их может быть целая банда.

В этот момент открылась дверь дворца, мы подняли глаза на вход и узрели Сударышеву.

— Что это вы ночью вернулись? — Я хотела, чтобы фраза звучала заботливо, но, без моего на то желания, прозвучала недовольно.

— Да где ж ночь, деточка? — по-доброму отозвалась она. — Полшестого уже. Я с первой электричкой. И на первый рейс автобуса дубровицкого успела. — Закрыв дверь, она стала на автомате запирать все пять замков. Стоя спиной, продолжала говорить: — А я увидела, что двери приоткрыты, испугалась страсть, хотела за охранником бежать, но голоса услышала. А вы тут все трое, это хорошо, вместе не страшно и можно двери и не запирать. Хотя лучше все-таки делать как положено. Я… — и тут она запнулась, ибо уже повернулась к нам и заметила наконец на столе шкатулку. — Что это?