Шёпот стрекоз - [7]

Рус сидел на подножке автобуса и наблюдал за разворачивающимися событиями. Из-за дальности он не различал лиц и не слышал голосов. Он только видел чёрные фигурки, которые двигались четко, выверено. Это было похоже на театр марионеток, который Рус видел однажды по телевизору.

Как только фигурки из второй иномарки заняли свои места, из первой выскочили ещё две, точно такие. Одна из них воткнулась перед капотом, лицом к строительному вагончику, другая, согнувшись под прямым углом, открыла заднюю дверцу иномарки. Из открывшегося проёма выставилась чёрная нога. Она сделала ряд движений вниз-вверх, видимо, пробуя – достаточно ли твёрдая почва. Удостоверившись в надёжности грунта, нога ступила на него. Над ногой появилась согнутая в локте рука, которая придерживала чёрную шляпу, а затем показалось и всё тело, образовав ещё одну фигурку. Длинное чёрное пальто фигурки в шляпе, скользнувшее до самой земли, сделало её безногой. «Новый хозяин», – подумал Рус. Дул холодный ветер с порывами, и рука главной фигурки продолжала оставаться на шляпе. Шляпа повернулась в одну сторону, в другую, оглядывая территорию свалки.

В это время из вагончика выскочила фигурка прораба. Согнувшись, она засеменила к первой иномарке. Руса очень удивило, что она оказалась вровень с фигуркой в шляпе, даже чуть ниже её. В день знакомства бывший лётчик показался ему очень высоким. Фигурка прораба что-то говорила фигурке в шляпе, то и дело размахивая руками, словно хотела взлететь. Фигурка в шляпе что-то отвечала фигурке прораба, не снимая руки со шляпы. Затем фигурка в шляпе вытащила из кармана пальто свободную руку и жестом полководца на поле боя выбросила её в сторону автобуса. Фигурка прораба согласно закивала.

После этого фигурки на время застыли. А потом задвигались в обратном направлении. Сначала фигурка в шляпе сунула тело в первую иномарку, затем шляпу с придерживающей её рукой, под конец убралась и нога. Одна из чёрных фигурок захлопнула дверцу, и все остальные тут же убрались по машинам. Машины сделали почётный круг возле вагончика, выехали за ворота и скрылись за дощатым забором, оставив фигурку прораба на ветродуе в одиночестве.

Как только иномарки укатили, прораб подбежал к Русу вплотную и выпалил нервической скороговоркой:

– Руслан, тёзка, давай улетай отсюда, а! И пошустрей! Сейчас кувыркать её будем, окаянную!

– Чего кувыркать? – не понял Рус.

– А железяку эту, будь она неладна! – прораб с силой хлопнул кулаком по автобусу. – Мороки с ней – чистый геморрой! Увозить не хотят, говорят, спихни её в овраг! А мне что! Я человек подневольный!

После этого прораб то ли засмеялся, то ли закашлялся, и тут же, размахивая руками, сорвался с места и устремился к бульдозеру.

Когда до Руса дошёл смысл сказанных прорабом слов, он бросился сначала в кабину, где лежал раненый пёс, но тут же, развернувшись, побежал за прорабом, истошно крича ему вслед:

– Дяденька Руслан! Нельзя! Нельзя автобус кувыркать – там Самосвал!

Прораб что-то говорил бульдозеристу, показывая рукой на автобус, когда Рус, за

пыхавшийся от волнения и быстрого бега, со всего размаху ткнулся головой в оранжевый жилет и стал бить по нему кулаками.

Бульдозер взревел, развернулся и на полном ходу, взрывая гусеницами мусор, попёр к автобусу. А прораб выставил перед собой могучие ладони и щурился на мальчика в удивлении.

– У тебя что, пацан, крыша поехала?! Я же сказал: за забор! Не дай бог случится что, с меня спросят! Давай, милый! У меня и без тебя голова вразлёт пошла! Уходи!

– Дяденька Руслан, прошу вас, не надо кувыркать! Он – там, он ранен! Он сам не выйдет! – кричал Рус, от бессилия стуча кулаками по своим коленкам, потому что прораб уже не слышал его – он бежал к тому месту, куда подруливали КрАЗы, гружёные бетонными блоками.

А в это время бульдозер на всех парах направлялся к краю оврага, где доживал свои последние минуты старенький городской автобус.

Рус был в отчаянии. Он думал только о Самосвале. На пределе своих сил, он кинулся бульдозеру наперерез. И пока бульдозер крутил по территории свалки, объезжая мусорные пирамиды, Рус успел добежать до автобуса и заскочить в кабину. Он обхватил собаку и попытался сдвинуть её с места. Самосвал даже глаз не открыл, только приподнял одно ухо.

– Самосвал, дружище, надо уходить отсюда! Скорей! Ну, вставай же, вставай!

Пёс напрягся, приподнялся на задние лапы и тут же снова обмяк, чуть не придавив мальчика.

Дизельный рёв бульдозера нарастал, надвигался неотвратимо, постепенно заполняя сознание Руса, как заполняет вода трюм тонущего корабля. Но Рус действовал решительно. Превозмогая себя, тащил и тащил собаку к выходу. Уже оставалось совсем немного. Но случилось непредвиденное: заклинило двери…

Бульдозер вдруг сбросил обороты, будто заглох. И в этой паузе Рус отчётливо услышал резкий металлический скрежет. Автобус дрогнул, покачнулся и накренился над бездной оврага. Вскоре бульдозер взревел с новой силой, и в ту же секунду железная конструкция, бывшая некогда городским автобусом, плавно съехала с глинистого края оврага в объятия свистящей тишины…

И Рус почувствовал, как всё у него внутри подступило к горлу, и он вцепился в лохматое тело собаки, и прошептал едва слышно: