Когда они вошли в ресторан, головы всех присутствующих сразу же повернулись в их сторону, а метрдотель поприветствовал их обоих по именам. Хотя чего он, собственно, удивляется? Ведь он уже успел узнать, что, хоть Эйвери и росла скромной девочкой в Калифорнии, это не отменяло того, что вся ее жизнь была пропитана роскошью и привилегиями, а последние годы она жила не только в Лос-Анджелесе, но и в Лондоне. Во всяком случае, так было до смерти ее отца, после которой она резко изменила свои привычки и не показывалась на публике несколько месяцев, до этого самого момента. И теперь, видя, как к ним поворачиваются все посетители, и слыша легкий шепоток, Маркус вдруг почувствовал острое желание защитить Эйвери.
Привыкший всегда брать быка за рога, он наклонил голову и прошептал:
— Похоже, ты вдруг стала главной темой местных разговоров.
— Просто некоторым людям больше нечем заняться, — коротко и грациозно кивнула Эйвери.
И хотя она привычно отмахнулась от назойливого внимания, по скрытой в ее словах горечи Маркус понял, как на самом деле не просто ей дается видимая невозмутимость. Как только ее узнали, она сразу же крепко сжала пальцы, лежавшие на его руке, а потом, когда им указали на их столик в нише, отделенной от остального зала, Маркус почти физически почувствовал ее облегчение.
— Судя по их реакции, можно подумать, что ты уже давно не показывалась в обществе, — осторожно заметил Маркус после того, как они уселись и взялись за меню. Ему совершенно не хотелось, чтобы она узнала, что он наводил о ней справки.
— Да, я мало выходила, — признала Эйвери. — И это оказалось намного проще, чем я думала. Я говорю о том, чтобы забросить светскую жизнь.
Маркус потянулся через столик и легонько погладил ее по руке:
— Спасибо, что согласилась прийти сюда со мной.
И он скорее почувствовал, чем увидел ее реакцию на прикосновение. Рука Эйвери под его пальцами напряглась, а по коже побежали мурашки, как будто по ее телу прошла волна дрожи. А потом их глаза встретились, и Маркус увидел скрытое где-то глубоко в ее взгляде чувственное пламя желания. Но она быстро справилась с собственными чувствами, и теперь ему казалось, что он смотрит на заледеневшие озера. Мысленно пожав плечами, Маркус решил, что пока еще не стоит излишне на нее давить, ведь, в конце концов, так он не добьется своей цели, а лишь понапрасну ее встревожит. Хотя сейчас бы он не смог с точностью сказать, какая из этих причин была главнее — необходимость обезопасить грядущую сделку или острое, практически болезненное желание исследовать зародившуюся между ними связь.
* * *
— Всегда приятно, когда тебя куда-нибудь приглашают, — ответила Эйвери, просто чтобы взять себя в руки.
Однако скрыть свои чувства было намного проще, чем подавить их. И для нее стало настоящим откровением то, что такое простое прикосновение может вызвать у нее столь бурную реакцию. Маркус совсем легонько погладил ее кончиками пальцев, а она ощутила это так, словно тысячи крошечных молний пронзили ее кожу.
Да, определенно, Маркус Прайс чертовски опасен. Причем он не только грозит ее равновесию, но и яснее ясного представляет собой мужчину, вышедшего на охоту. Ни за что нельзя ослаблять оборону, а то мало ли на что он сможет ее уговорить.
Уже так давно никто не обращал на нее внимания просто ради нее самой, а не чтобы добиться чего-нибудь для себя. Хотя это никогда ее особо не волновало. У нее была пара близких друзей и множество знакомых, с которыми всегда можно было приятно провести время. Но после болезни и смерти отца Эйвери вдруг поняла, какой пустой и никчемной на самом деле стала ее жизнь. А еще она убедилась в том, что по-настоящему может положиться лишь на саму себя, если, конечно, останется верной себе.
И она говорила действительно то, что думала. Приятно, когда тебя куда-нибудь приглашают. Ведь до болезни отца ее приятели всегда звали ее с собой, а ее домашнее воспитание лишь усилило врожденную скромность, так что она всегда с радостью следовала за ними. Наверное, она так вела себя просто потому, что отчаянно хотела быть частью чего-нибудь, чего угодно, лишь бы чувствовать свою принадлежность. Но они просто ее использовали, и она им это позволяла, пытаясь убедить себя, что наслаждается глупыми однообразными вечеринками до утра, за которые, разумеется, платит только она.
При этих воспоминаниях Эйвери невольно почувствовала горечь во рту. Какой же наивной она когда-то была! Интересно, а Маркус чем-нибудь отличается от этих людей? Заставит ли он платить ее по счету? Ладно, поживем — увидим. В конце концов, он сразу же прямо заявил, зачем она ему понадобилась, так что не стоит обращать внимание на собственную дурацкую реакцию на его прикосновения и взгляды, ведь они сюда пришли вовсе не за этим. И Маркусу Прайсу придется сильно разочароваться, если он считает, что сможет уговорить ее хоть на что-нибудь, чего она сама не хочет.
Вот только, к немалому ее удивлению, Маркус оказался отличным собеседником, действительно разбирающимся в вопросах искусства. И она смогла по достоинству оценить его любовь к выбранной профессии и уверенность в собственном успехе, ведь он не просто хотел подняться по карьерной лестнице, а действительно любил и ценил те произведения искусства, с которыми ему доводилось работать.
