Шекспир - [18]

Постановления суда заносились в специальный реестр, в некотором роде «черную книгу Стратфорда, хранившую маленькие и большие преступления, наказания, штрафы и возмещение убытков. В разработанной системе презрения бедных штрафы, налагаемые церковной властью, так же как и Корпорацией, шли большей частью на снижение уровня нищеты, и можно, следовательно, подумать, что они воспринимались теми, кто их налагал, как и теми, кто их платил, не только как наказание, а также как вид подати на поддержание неимущих. Семьсот человек, получающих помощь, — немалый груз для общества на рубеже веков, и увеличение этого количества вызывает постоянное беспокойство у местных властей. Эта экономическая озабоченность ясно проявляется в твердых указаниях, даваемых населению: отказывать в приюте беременным женщинам, чье потомство могло бы утяжелить бремя общества. Экономические интересы, видно, пересекаются с заботами морального порядка, и наказание плотского греха находится на первом месте среди хлопот церковного суда, так как на это указывает полученное им прозвище. Любовь к ближнему получает извращенное выражение и осуществляется вразрез с тем, чему учит Евангелие. Женщине, ставшей матерью не будучи замужем, отказывается даже в месте в хлеву. Живое воплощение греха, она также угрожает экономическому равновесию местных финансов. Если она не местная, нужно, как это делают с бродягами, прогнать ее в родной приход. Уроженка этих мест вызывается в суд, который стремится заставить ее признаться, кто отец, и приговаривает к публичном}’ покаянию: много недель подряд во время воскресной службы стоять перед прихожанами «одетой как обычно» или покрытой белой тканью, что является самым суровым наказанием. Бринкуорт без удивления отмечает, что на практике нарушающие супружескую верность женщины занимают суд больше, чем мужчины, с которыми они спали. Позор испытывать им. Некоторые, как Томас Керл в 1593 году, завлекают к себе беременных девушек, чтобы воспользоваться ими безнаказанно. Ведь зло уже сделано.

Если виновное лицо отказывается подчиниться, это автоматически влечет отлучение от церкви. Мера не бесплатная. Для отлученного она стоит 16 пенсов: 8 — судье и 8 — секретарю, не считая нотификационных издержек, платы сторожу по два пенса за пройденную милю. Чтобы получить абсолюцию (отпущение грехов, судебное решение об освобождении от наказания), нужно заплатить 18 пенсов, равно разделенных между судьей и секретарем, конечно, после предусмотренного покаяния, за исключением тех случаев, когда суд соглашается смягчить наказание, заменив его штрафом в пользу бедных. Абсолюционный документ тоже не бесплатный: 8 пенсов для судьи и 8 пенсов для секретаря. Кроме испытанного унижения издержки в течение такого процесса составляют порядка 2 шиллингов и 11 пенсов, равных приблизительно заработной плате сельскохозяйственного работника за полную трудовую неделю. Если отлученный медлит с просьбой о возвращении к пастве, к нему применяются строгие принудительные меры. По прошествии сорока дней отлучения церковный суд может потребовать ущемления его гражданских прав. Прихожанин англиканской церкви, наказанный ужесточенным отречением, отделяется как от церковного прихода, так и от гражданского. Ни профессионально, ни социально он больше не может, теоретически, посещать кого бы то ни было. Виновные во встрече с ним сами подвергаются преследованиям.

Дела супружеской измены тесно переплетаются с клеветой и оговором, неизбежно развивающимися в тесной общине, где все друг друга знают, где некоторые хотят все знать и не удерживаются от вымысла и где накопленная злоба часто по ничтожным мотивам находит грязный способ свести счеты через церковный суд. Семья Шекспиров пройдет через два таких судебных дела, очень тяжелых, одно из которых будет полностью сфабриковано. Церковь благодаря своим судам и их роли является почти эпическим явлением.

Заметим, что некоторые преследуемые грехи являются в равной степени преступлениями, таков случай с адюльтером, где виновные подлежат одновременно и церковному, и гражданскому судам. Наказания, применяемые гражданскими магистратами в таком случае, не ограничиваются простыми штрафами или ритуалами публичного покаяния. Они прибегают к заключению в тюрьму и к телесным наказаниям. Виновные обнажаются до талии и получают три удара розгами по плечам техническим служащим мэрии. В 1567 году за 6 шиллингов и 8 пенсов ремонтируют позорный столб, воздвигнутый на Маркет-Кросс, там, где находится маленький рынок, на перекрестке Хай-стрит и Бридж-стрит. Совсем рядом находится тюрьма, «Каталажка» («The Cage»), ее содержание оплачивают сами заключенные, и оно стоит им, закованным в цепи, по 4 пенса. Тюрьма превратится в таверну, сохранив свое народное название. В 1616 году Томас Куини, зять Шекспира, выкупит «Каталажку» у своего шурина Уильяма Чендлера. Если в Стратфорде чудом смогли превратить застенок в кабачок, где течет вино и пиво, то простая вода Эйвона не становится объектом какого-либо преобразования. Репрессивный аппарат использует ее таковой, какая она есть, чтобы остудить темперамент мегер, которых заставляют испытать принудительное купание, прикрепив их к подвесной люльке для ныряния. Гражданские власти часто вмешиваются в дела питейных заведений, чтобы они не поощряли общественного пьянства, фактора морального развращения и бедности семей. Несмотря на эти предосторожности, Стратфорд охватывает волна жестокости. В 1601 году, когда нищета достигает апогея, «убит Томас Бейлис под вывеской «Лебедя» в день шабаша в час проповеди, находившийся там, чтобы выпить». Для автора доклада очевидно, что зверское убийство Бейлиса — знак небесного суда. Вот что случается с теми, кто оскверняет дух шабаша и не находится в церкви как другие.