Щемящей красоты последняя печаль - [6]

Пускай звучанье вызывает смех!

Мы немощны в своей земной юдоли

И рифмами владеем не всегда,

Как следует, не все учились в школе,

И не для всех безграмотность — беда,

Но рвётся ввысь душа, не зная плена,

Как рвётся юный воин из порток.

Пускай кругом враги, кругом измена,

Данила-Мастер вырежет цветок!

Прощание

Не скучай по мне и не печалься,

Я уйду не слишком далеко.

И с бутылкой лучше не братайся,

Завсегда утопнуть в ней легко.

Будет полдень мира или вечер,

Так ли это важно, пройден путь.

Ляжет тяжесть полночью на плечи,

От неё тебе не отвернуть.

Жизнь и смерть всегда, как сёстры, рядом,

Лицемерна жизнь, а смерть строга…

Си-минорным, беспокойным ладом

Озвучает вечность берега

Давнего людского поселенья,

Где подолгу люди не живут…

Но «венцы» великого творенья

Лишь мажора голос признают.

Возятся, не чуя мимолётность

Своего земного бытия,

В слитую враньём тысяченотность

Так и не приняв таких как я.

Богатство

Несостоятельность — зародыш века,

Зерно обид, проросшее в ничто.

И только боль досталась человеку,

Что надругался над своей мечтой,

Отдав души цветение в уплату

За то, что и не стоило затрат.

Не став красивым и не став богатым,

Надев бесчестья радужный наряд,

Испив вина забвения, не имешь

Ни славы, ни загаданных высот,

Со всеми вместе ты однажды сгинешь,

И кошелёк набитый не спасёт!

Наш век составлен весь из обещаний,

И ветер в парус рваный не бежит.

Народ впал в кому от кровопусканий

И только над имуществом дрожит.

Но будет в дым развеян этот морок

И запах затхлой яви нежилой,

Когда себя не станешь, словно ворог,

Ты гнать вперёд по лестнице крутой

За новыми успехами успехов,

За ложью лжи, за бестолочью трат.

Ты выздоровеешь и, кроме смеха,

Тогда и станешь истинно богат!

Причастие

Утро вышло из молчанья

В колокольный сильный звон, —

В это неба озвучанье,

В этот клич со всех сторон.

Именины, как подарок,

В храме тихо и светло.

С потолочных гнутых арок

Люстры светятся тепло.

На стекле повсюду блики

От лампадного огня,

И внимательные лики

Строго смотрят на меня.

Херувимская струится,

Голос регента глубок,

Осеняет людям лица

Духа белый голубок.

Чаша, лжица, плат, просфоры,

Теплота, открыт алтарь, —

Распахнул резные створы

В небо Отче-Государь.

Я сияю словно свечка,

Таю в радости своей,

На церковное крылечко

Выйдя в солнечный елей.

Сорокоуст

Сорок уст — сорок разных чтецов,

Иль один, с сорока голосами?

Сорок душ — сорок Божьих птенцов,

Иль один, с сорока головами?

Я одна в нашем мире пустом,

Иль вхожу в мозаичность вселенной

И пою запечатанным ртом

Этой плоти болезненной тленной

О величии вечной души,

О её молодом воскресенье,

И внутри меня голос дрожит,

Хоть не слышит никто это пенье?

Словно крепко подвязан язык,

Как у колокола в неурочье,

А вокруг меня — замерший крик,

Громкий след толковища сорочья.

И холмятся вверху купола

Над моею седой головою,

И густеющим звоном молва,

Словно стая сорочья, — за мною:

«Нецерковна!» Соборностью душ

Не объята, не взята к распятью,

Не влилась в этот бравурный туш,

Где и в ненависти, словно братья.

Где у ангелов крылья, как воск,

И архангел с трубою картонной,

И расцвеченной мантии лоск

Патриаршей волшбы миллионной…

Старой церковки мирный уют,

Взор бездонный монахини старой…

Благодатью недаром зовут

То, что ею неслышимо стало.

Ни облечь, ни вкусить, ни стяжать,

Ни отнять, ни исторгнуть насильно…

Здесь жива и струит благодать

Дух свой вольный, а нечисть бессильна.

И осколочье древних икон

Мне не лица явили, но ЛИКИ.

И пропели все сорок устён

Слаще самой заветной музыки!

Небесный край

Небесный край волшебной синевы,

Глаза — в глаза с задумчивой природой.

У горизонта леность небосвода

Перетекает в слитный шёлк травы.

Листва горит последней красотой,

Она ещё не знает о печали,

А уж леса туманы повенчали,

Да сизый дым клубится над рекой.

Звучат тревожно птичьи голоса, —

Свои своих выкрикивают в стаи.

На солнце крылья, как клинки их стали,

Свистят, врываясь с шумом в небеса.

Наташе

Тонка твоя прекрасная рука,

А нежный локон падает на шею.

Перед красою таю и немею,

Когда она так бережно — робка.

В сиянье глаз твоих голубизна,

Её хранят несмелые ресницы,

Но там, внутри, такой огонь таится,

И чувств пленённых смысл и новизна!

В твоих движеньях — пластика души,

Они несут волнение и силу.

Мне всё в тебе, моя Наташа, мило,

Мне все твои наряды хороши.

Не забывай меня! На склоне лет

Твой голос слышать ласковый отрадно.

По крови не родные мы и ладно,

У близких мне и вовсе крови нет.

Рождество

Над скудною песчаною равниной

В глубоком небе теплилась звезда.

Брели волхвы, согнув устало спины,

И думая о вечности. Тогда

Велением им Божьим было свыше

Назначено явиться в Вифлеем,

Где ночь спала, раскинувшись на крышах,

И Божья мать, не узнана никем,

В хлеву чужом Спасителя рожала…

И в ясли тёплый свёрток положив,

От счастья веки нежные смежала,

Вдруг материнство для себя открыв.

Текли минуты новых исчислений,

И мир затих, как заповедный край.

Наполнен был он Божьих повелений,

Приблизивши к нам, людям, Отчий рай.

Достав котомки, старики колени

Перед младенцем преклонили все.

Фигуры их отбрасывали тени —

Три тени в ясной звёздной полосе.

И поклонившись ладаном и смирной,

И золотым сиянием монет

Тому, Кто начал путь сейчас недлинный,

Желали быть счастливым много лет.

А Он лежал в яслях и улыбался, —