Щемящей красоты последняя печаль - [12]

Словно Ленин, влез на танк, —

Под пророка не косивший,

Его слушали и так:

Демократию, как дулю,

Всем народам предъявил,

Для Святой Руси он пулю

Стопудовую отлил.

Раздавал земли немало

Алкоголик заводной,

Сволочей повылезало

Под раздвоенной клешней.

И теперь бригада правит

И рулит, куда свезет.

Хоть никто и не картавит,

Ходят изредка в народ.

На местах все те ж, всё то же,

Как его не назови.

А с экранов нам итожат,

Мол, так близко до любви.

Ходят батюшки в погонах,

Исповедуют мирян,

Пол страны сидит на зонах,

Кто-то зол, а кто-то пьян.

Кто-то так же, как Мавроди,

Хапнул, отсидел чуток…

Новым русским или вроде

Путь на Запад, на Восток…

Замки строятся повсюду,

Вырастают, как грибы,

Получают люди ссуду

С героической судьбы.

Мчится тройкой Русь Святая,

И ее не удержать.

Далеко ли до Валдая?

Мне там надо побывать!

Посредине

Посредине площади народной

Я стою в дурацком колпаке.

От родни и денег я свободна,

Можно так сказать, что налегке.

Я в одной набегалась упряжке

С разными подателями мзды

И была всегда рабом бумажки,

Не имея, в общем, ни ….ничего.

Бабки, деды исстари боялись

Слово где-то лишнее сказать.

На людях, конечно, притворялись,

А на кухне поминали «мать».

Похоронки получали равно

С прочими героями страны,

Что ковали коммунизм исправно,

Будучи в ином убеждены.

Годы прочь войны, голодомора,

Разметало люд по берегам.

Снова я припев родного хора

Слышу на погибель всем врагам.

Происки их нам давно известны:

Дорожает хлеб, мельчает знать,

Что себя нам преподносит лестно, —

Всё равно ведь некуда бежать.

Копим «похоронные» на книжках,

Спички, соль давно припасены,

И хоть многих мучает отрыжка,

Все с надеждой новой ждут весны…

Я колпак свой красный поправляю,

Шея стала тоньше и длинней,

И чего стою сама не знаю

Посредине Родины своей.

Полковники

У полковника зарплата полковницкая,

У чиновника зарплата чиновницкая,

Что такое ВеВеПе мне не ведомо,

За господским за столом не обедано.

Собрались за ним сплошные чиновники

И различных мастей всё полковники.

Вот решают, как страну мою выкушать,

Да народную слезу мором высушить.

Но мне кажется, они не полковники,

А простые мужики, уголовники!

Сумерки

Сумерки, разбавленные снегом,

Словно чаша кофе с молоком…

Времени неведомого бегом,

Как дыханьем, студит ветерком

Эту затаившуюся данность

Не прожитых, будущих минут,

Сумерек великую парадность,

Что в преддверье полночи живут.

Огонёк свечи в стекле зеркальном

Делает знакомое — чужим,

Голос твой негаданно-печальным

И тебя как будто не моим.

Словно мы вошли совсем недавно

В хоровод неузнанных вещей

И средь очертаний этих плавно

Движемся с неяркостью теней.

И твоей руки легко касанье,

Будто бы оно совсем не в счёт,

Словно между нами расстоянье

Сумерек длиною в целый год…

Игра ума

Игра ума иль воля мирозданья?

Явилась мне таинственная суть,

Сбылись мои давнишние мечтанья,

Чтоб не давать неделями уснуть.

Испепеляю груз воспоминаний,

Свой взор вперяя в сумрачную высь.

Нескромная навязчивость желаний

И молодость далече унеслись.

Но сгустком чувств — любовное томленье,

Его растратить мне не удалось.

В поэзии святое озаренье,

Как через край вода, перелилось.

Сокровища души добавят силы,

Стихи своей энергией даря,

И жизнь, что лишь несчастия сулила,

Окажется прожитою не зря.

«Всё так просто и сложно…»

Всё так просто и сложно,

Без конца и начала.

Звук плывёт осторожно,

Вот струна замолчала…

Каплей белого клея

Лампа свет заструила,

И возникла аллея

И, чернея, застыла.

Зябко в мареве этом, —

Лишь хлопочут лягушки, —

Нереального света

Подле нашей избушки.

Месяц тучи не в силах

Разорвать покрывало…

А в туманных кадилах

Вновь струна зазвучала.

Про бабулю

«Я грешница великая, —

Говаривала бабка, —

Но Бог меня простит.

С утра как зачирикаю,

В руках лопата с тяпкой,

Все у меня горит.

Работа — это, внученька,

Молитва над землею,

Ее весомей нет.

Вот как зугунуть рученьки,

Так я опять с зарею

Работаю чуть свет.

Соседям нашим завидно

И непонятно будто бы,

Как все цветет у нас.

Я укладаюсь затемно,

С петушьею побудкою

Мне дорог каждый час.

С лентяями, лентяйками

На лавках не сидела,

Чтоб чьи-то кости мыть.

С паршивыми хозяйками

Не шастала без дела, —

Мне некогда дружить.

Да ты смотри, не сказывай

Про поросенка с курами

Ни в школе, никому!

Налог, он хоть и разовый,

Да ежегодный, дуровый,

Ни сердцу, ни уму.

Вот, думали пожить еще,

Скопить тебе копеечку,

Но разве нам дадут?!

Да, государство — силища,

Отнимут даже семечку,

Иль с горлом оторвут.

А ты учись, родимая,

Не дай себя обманывать

И доверяй не всем!

Ты Господом хранимая,

А я устала сказывать,

Замучилась совсем…

Ты спи, не знаю сказок я,

Вот песня, да побасенка,

А где болит, пройдет,

Ведь наш на небе Судия

Тебя, моя несчастненька

Сиротка, приберет.

Ты при живых родителях

Растешь, моя кровиночка,

Не ведая любви.

Ты будешь у Спасителя,

Как в рамочке картиночка…

Ну, глазоньки сожми!

Приснится тебе небушко

Синё, светло, высоко,

Да мягкая трава…

А утром теплый хлебушко

Уже готов до срока…

Моя ж ты полова…»

Никого

Нет никого. Пустыня. Верх и низ.

Вверху — светло, внизу тепло и сухо,

Но нет любви. Моё устало ухо

От истеричных мелочных реприз.

В коробке дверь, непрочная петля.

Шагну вперед, — минута на раздумье…

Очередное, давнее безумье,

Но, может быть, там всё-таки — земля?

Не взять нигде мне сталь для этих глаз,