Шашки наголо! - [20]

В тылу батареи, в метрах 300 от КП, располагались: кухня, продуктовые и боевые (для минометов, мин, зарядов, патронов, ПТР и т.д.) брички, лошади и даже приблудная корова. Была и настоящая деревенская баня. Короче, все старшинское хозяйство. Баня и корова были за санинструктором, сержантом Аней. Раз в неделю, если было тихо, объявлялся банный день. Вот и сегодня Аня командует:

— Первый взвод, в баню, по очереди первое, а потом второе орудие.

Сама Аня моется первой. Солдаты шутят:

— Нас за одним разом целое орудие, а сама одна.

— А зачем одна, вот и лейтенант со мной помоется и спинку потрет. Если согласится.

— Я не против!

— Да тебе молоденького подавай, да не ниже лейтенанта, а мы не в счет.

После бани чистое белье и стакан парного молока из–под коровки, а то и 100 грамм фронтовых. Живи, да радуйся!

В начале второй декады августа батарея как никогда была пополнена большим количеством боеприпасов. В районе расположения батареи появились новые пехотные части. Слева от нас заняла огневую позицию батарея 76–мм орудий ЗИС–З И начала пристрелку. С КП поступила команда подготовиться к ведению стрельбы по всем ранее пристрелянным целям с основной огневой позиции, чего раньше никогда не было.

Подошла наша очередь … Мы без устали обрабатывали передний край противника, уничтожая цели, разведанные за долгое сидение в обороне. Вели огонь всей батареей, накрывая площади немецких позиций и траншей по ту сторону Сейма. В то же время мне было странно, что обработку переднего края вела только наша батарея, в то время как на этом участке можно было сосредоточить огонь не только нашего дивизиона, но и других дивизионов полка. Долговременная и глубоко эшелонированная оборона противника, укреплявшаяся в течение трех месяцев, требовала массированного многочасового артиллерийского И авиационного налета многих соединений армии и фронта. Такого массированного налета произведено не было. После стрельбы на поражение заранее разведанных огневых точек, беглого огня и стрельбы по площадям нашей батареей началось наступление пехоты на нашем участке фронта …

Огонь батареи был перенесен в глубину обороны противника. От беглого огня стволы минометов раскалились докрасна. Но, несмотря на нашу интенсивную артподготовку, немецкая оборона была еще довольно боеспособна, и при переправе через Сейм много наших бойцов погибло. Через расположение нашей батареи проходили толпы раненых, они говорили, что Сейм стал красным от крови. Безуспешное наступление продолжалось до самого вечера, до темноты. Я терялся в догадках, не понимая «неразумные» действия нашего командования.

С наступлением темноты неожиданно поступил приказ: «Отбой! На колеса!» Время для сбора и выступления отводилось не более трех часов. Поднять за такое короткое время батарею, которая прочно обосновалась и обжилась на одном месте в течение трех месяцев, было чрезвычайно трудно. Следует сказать, что обосновались мы капитально. Все минометные расчеты имели добротно оборудованные блиндажи в три наката. Потолки и стены их были затянуты плащ–палатками. Нары застланы свежей соломой и тоже заправлены плащ–палатками. Возле нар имелся небольшой столик с лампой (гильзой от снаряда). Такие же блиндажи–землянки были и у офицерского состава, только вместо соломы на нарах были настоящие матрасы, добытые старшиной в разбитых домах. Огневые позиции были отрыты в полный профиль, глубиной на высоту ствола миномета. Стены окопов и траншей обшиты досками и закреплены кольями и так далее. Трудно было расставаться со всеми этими удобствами … Несмотря на все трудности, сборы были закончены ночью, в течение времени, отведенного по приказу.

Батарея была поднята на «колеса» И заняла свое место в походной колонне дивизиона и полка. Конечно, пришлось отказаться от некоторых весьма удобных в обороне, но громоздких в походе вещей. Корову подарили жителям прифронтового села. Боевые брички были загружены до отказа. На брички были погружены не только минометы, но и ящики с минами, зарядами и пр. батарейным снаряжением. Ночью двигались по холодку, и было даже приятно размяться и коням и людям после продолжительной стоянки в обороне. Под утро сделали привал. Меня вызвали в штаб дивизиона. Оказалось, что там заседала ДПК (Дивизионная партийная комиссия). Меня вызвали для приема в кандидаты ВКП (б). Члены ДПК, за исключением заместителя командира дивизиона по политчасти (кстати, он и давал мне рекомендацию), были мне не знакомы. Зачитали мое заявление и рекомендации, заслушали мою короткую биографию и стали задавать мне вопросы. Первый из вопросов был: «Участвовал в боях?» Я ответил, что не участвовал. Члены комиссии удИвИлИсь. Замкомдивизиона начал уточнять мой ответ, задавая мне наводящие вопросы: