Шашки наголо! - [19]

В конце июня я был направлен в штаб армии с донесением. Проходя через одно село, я решил уточнить свой маршрут и зашел в одну избу. В избе никого, на мой вопрос «Есть ли кто–нибудь?» из русской печки высунулась голова бабы и спросила: «Что вам нужно?» Я сказал, что хочу уточнить свой маршрут, и получил ответ, что она парится и не может мне помочь. Я вышел из избы и у встречных уточнил свой путь. Выполнив поручение и вернувшись на батарею, я себя плохо почувствовал. Появился сильный озноб, и, несмотря на летнюю жару, я никак не мог согреться. В блиндаже ординарец затопил буржуйку, накинул на меня две шинели. Несмотря на то что печка рас калилась докрасна, я не мог унять дрожь, не мог согреться. Вечером потерял сознание. Ночью я был доставлен в госпиталь, во Льгов. Диагноз — тиф, сыпняк. Это было ЧП во всей армии! Военврачи не могли понять, как мог случиться тиф при долговременной обороне, когда на батареях и в других подразделениях соблюдалась высокая чистота солдат и офицеров. Баня с дезинфекцией обмундирования проводилась почти каждую неделю. Тифозную вошь я подхватил тогда, когда заходил в избу, где в печи парилась баба. Болезнь протекала в тяжелой форме, температура держалась все время под 40. Часто терял сознание, бредил во сне, в общем, было состояние полного кошмара, обычное для тифозных больных. Потом наступил перелом, температура спала, появился аппетит. Молодой организм, старания врачей и медперсонала победили тиф, и я стал поправляться. Недели через две я уже выходил на прогулку, но был еще очень слаб. Спустившись как–то к реке Сейму, я не смог обратно взобраться по крутому берегу и был доставлен в палату санитарами. Выздоровев, я, несмотря на слабость, попросился в часть. Меня выписали с освобождением от работы (при части) на две недели.

Отдохнуть мне после болезни не пришлось, так как за нашей спиной, на флангах с севера и юга основания Курского выступа, готовилась решающая наступательная операция гитлеровских войск под кодовым названием «Цитадель».

Мы находились в самой западной точке Курского и мы

выступа и в случае удачи гитлеровских войск оказались бы в окружении — в глубоком тылу противника. Командир полка объявил повышенную боевую готовность, приказал всем командирам батарей и дивизионов находиться на НП. Только на два часа разрешалось им покинуть НП для проверки огневых позиций: Я как старший офицер на батарее обязан был организовать боевую подготовку огневых взводов, подготовить круговую противотанковую оборону батареи средствами ПТР. День и ночь я должен находиться возле телефониста, готовый без промедления принять приказ с НП.

Отдыхать разрешалось только в блиндаже телефониста. В период ожесточенных боев на Орловско–Белгородском направлении у нас было сравнительно спокойно. Начало августа, в саду, где расположилась наша батарея, поспели яблоки, груши, ягоды. На батарею зачастили проверяющие всех рангов от командования артиллерии армии до командования артиллерии фронта. То ли наличие фруктов и ягод, то ли потому, что наша батарея была первая и лучшая в полку, к нам зачастили разные армейские и фронтовые комиссии. Проверяющих мы щедро угощали яблоками, грушами, крыжовником. Серьезных замечаний к нам не было. Ночи стояли теплые и тихие, если не считать отдельные перестрелки.

Немцы иногда подвозили на свою передовую громкоговоритель и проводили пропагандистские передачи для наших солдат, используя выступления предателей и изменников Родины.

«Я русский, курский из такой–то деревни, перешел к немцам. Здесь дают землю! Переходите к нам!» доносился голос из репродуктора. Он был слышен даже на наших огневых позициях, хотя мы располагались в более чем двух километрах от передовой. У нас громкоговорителей не было, на НП был только сломанный граммофон. Я позвонил на НП комвзвода управления лейтенанту 30зеву, чтобы он дал наш должный ответ предателю через граммофонную трубу. 30зев без промедления высказал немцам и изменникам наше общее мнение о них и об их бесславном конце, закрепив свое выступление, для ясности, крепким русским проклятием. После обмена такими «любезностями» началась обоюдная, плотная, пулеметная и артиллерийская перестрелка.

Но все же поговаривали, что после этой радиопередачи немцев были перебежчики из курских, которые «клюнули» на немецкую пропаганду, после чего курских из передовой убрали.

На очередном семинаре в штабе дивизиона один шутник из офицеров штаба заявил:

— А мы в окружении. Молодые немцы в Курске!

— Откуда они взялись? Что, десант?! Шутишь, что ли?!

— Ну, что в окружении — это шутка. А вот что молодые немцы в Курске, это точно, их курские бабы нарожали от немцев!