Шарлотта Бронте делает выбор. Викторианская любовь - [58]
“Городок” таит в себе много загадок: потянешь за ниточку – откроется удивительная картина мира. Мы знаем, например, что семья отправляет Поля Эманюэля на остров Бас-Тер в Гваделупе. Он должен стать управляющим на обширных землях, которые мадам Уолревенс получила в приданое. Но в то время там на плантациях трудились рабы! Они добывали сахарный тростник для изготовления рома и для обогащения таких людей, как мадам Уолревенс. Рабство во французской колонии Гваделупе формально отменят только в 1848-м, и как раз тогда, когда бедный месье Поль трудится там в поте лица три года, на острове происходят восстания против белых, подавляемые с изуверской жестокостью. Не странно ли, что учитель литературы в пансионе для девочек, пренебрегая личным счастьем, так легко становится надсмотрщиком в духе романа Гарриет Бичер-Стоу “Хижина дяди Тома”, который Шарлотта читала и высоко ценила? И нет ли тут скрытого намека на излишнюю нерешительность и мягкотелость другого месье? Писал же остроумный исследователь творчества Бронте лорд Нордклифф о Константине Эже, что он “смог изменить весь ход викторианской литературы тем обстоятельством, что был женат”. И что, как мы знаем, не помешало ему стать главной и единственной любовью Шарлотты Бронте и навсегда связать свое имя с ее именем хотя бы для потомков.
…20 ноября 1852 года из Хауорта в Лондон был отослан последний том романа. 28 января 1853-го он был напечатан – мог бы увидеть свет и раньше, но автор благородно уступила дорогу новому сочинению Элизабет Гаскелл “Руфь”, не желая соревноваться с подругой. В январе Шарлотта снова гостит в доме Смита, решительно отказываясь от светского общения и посещая вместо лондонских салонов тюрьмы Ньюгет и Пентонвиль, а также воспитательный дом для брошенных детей Фаундлинг и Бедлам – лондонскую психиатрическую лечебницу. Своей хозяйке миссис Смит она нервно заявляет, что хочет увидеть реальную, а не декоративную сторону жизни. После того как она так честно рассказала о себе в “Городке”, она уже ничего не боится и высказывается даже более резко, чем прежде. На самом же деле Шарлотта, конечно, ждет откликов и очень волнуется.
Они вскоре появляются – в основном хвалебные, она сообщает Элен, что только за два дня получила семь рецензий, которые “заставили мое сердце преисполниться благодарностью к Тому, Кто в равной степени дарует страдания, работу и поводы для того и другого, – папа доволен тоже”. Писатель и философ Джордж Генри Льюис пишет в Leader: “В Страсти и Силе – этих благородных спутниках Гения – Каррер Белл не имеет соперников, кроме Жорж Санд”. Критики восхищаются мастерством в изображении характера обычной женщины, оригинальностью стиля, глубоким чувством. Джордж Элиот (тогда еще Мэри Эванс, помощник редактора в Westminster Revue, ее знаменитый роман “Мидлмарч” будет написан через двадцать лет): “Я только сейчас спустилась с небес на землю: читала „Городок“, еще более прекрасную книгу, чем „Джейн Эйр“. Есть что-то сверхъестественное в ее силе”.
Удар, как это чаще всего и бывает, был нанесен со стороны тех, кого она считала друзьями и чьим мнение особенно дорожила. Сначала вежливо-холодный отклик издателя Джорджа Смита: он вообще умудрился сначала просто прислать ей чек за работу без единого слова, что повергло ее в отчаяние, за которым последовала нервная переписка с его извинениями. Позже он признавался Элен Насси: “Что-то в третьем томе буквально застревало у меня в горле” – возможно, беспощадная правда в изображении поверхностного характера доктора Джона Бреттона, как и предполагала Шарлотта. Так или иначе, Смит явно не принадлежал к тем, кто восхищался романом. Об известной “грубости” в произведениях Каррера Белла Элизабет Гаскелл писала даже в своей книге после смерти автора, тоже не сказав там по сути ни одного доброго слова в адрес этой книги. Зато пыталась “оправдать” резкость ее письма: “Жизненные обстоятельства вынуждали Шарлотту, так сказать, коснуться грязи, и оттого ее руки оказались на какой-то миг замараны” (здесь Гаскелл имела в виду прежде всего судьбу Патрика Бренуэлла). Увы, привычка изображать жизнь такой, какой она была, а не такой, какой она должна была быть, в то время еще явно не укоренилась.
Но больше всего Шарлотту обидел отклик Харриет Мартино в Daily News. Это была писательница, чьи книги она брала с собой в Брюссель, чьей самостоятельностью восхищалась и у кого с удовольствием гостила в Эмблсайде. Теперь Мартино обвиняла ее в том, что все женские персонажи в романе стремятся только к одному – к любви, в то время как в жизни современной женщины есть более важные проблемы. Шарлотта писала: “Я знаю, что такое любовь в моем понимании: если мужчина или женщина стыдятся этого чувства, тогда нет на земле ничего правильного, благородного, верного, справедливого и бескорыстного…” Она здесь словно Раневская в “Вишневом саде” – та говорит Пете, что невозможно быть “выше любви”: “А я вот, должно быть, ниже любви”. Атеистка Мартино рассматривала женскую любовь прежде всего как стремление к удовлетворению сексуальных потребностей, более широкое понимание было ей недоступно.
Барбара – кто она? Что сегодня о ней знают в России? Дама в черном, поэт, композитор и певица – во Франции ее боготворят по сей день. Это песня Барбары звучала на траурной церемонии после парижских терактов в ноябре 2015-го: в моменты испытаний люди обращаются к тому, что является их душевным кодом. Это за ней с концерта на концерт колесило по Европе целое поколение французских интеллектуалов. Ее фотографию всегда носил с собой Морис Бежар. Услышав первый раз ее альбом, Михаил Барышников начал учить французский.
Великий государь Митридат угрюм и одинок – все его союзники или погибли, или перешли на сторону врага, былые завоевания утрачены. Однако дух царя не сломлен. Рядом с ним верная Зиндра – гордая скифянка, что однажды спасла его жизнь, закрыв собой. Но грядет новая война. Римские послы вот-вот прибудут в боспорскую столицу для заключения мира. И Митридат сзывает верных соратников из Великой Степи, чтобы вместе выступить против Рима. Кем станет для него в этой борьбе скифская воительница? Союзником или врагом? Спасением или гибелью? Что теперь выберет та, которая была готова отдать жизнь за любимого мужчину? Об этом знает лишь Зиндра, Дочь Великой Степи…
Англия, 1256 год. В жилах Генриха и его сестры Жюльетт течет кровь благородного Ричарда Львиное Сердце. Однако поразительное сходство с могущественным предком становится проклятьем. Чудом спасшись от мести принца Уэльского, Генрих получает от барона Шарля предложение взять в жены его прекрасную дочь Кэтрин. Тем временем Жюльетт попадает в сети дворцовых интриг. Принц Уэльский желает сделать Жюльетт своей фавориткой, даже против ее воли… Враги потомков королевской крови сильны и коварны. Но наследников замка Лейк-Касл ничто не остановит.
Полагаете, желания сбываются только в сказках и принцы на дороге не валяются? Эдит думала так же, бредя по широкому тракту навстречу Англии и браку по расчету.«Уверена, найдется среди английских дворян романтичный дурачок, который поверит в мою слезливую историю и, не долго думая, обзаведется молодой очаровательной женой-француженкой. Скажете, цинично? Так ведь и жизнь не сказка о невинных девах и благородных рыцарях. Вот если судьба возьмет да и бросит к моим ногам принца, тогда я признаю, что ошибалась, но что-то мне подсказывает…Тут ветви густого придорожного кустарника подозрительно зашумели, и прямо передо мной в дорожную пыль вывалился потрепанный человек…».
Но и без этого характер мисс Гарднер был далеко не сахарным. Об этом с успехом говорил ее твердый подбородок, прозрачно намекая на ее потрясающее упрямство, капризность и общую вздорность нрава. Спорить с ней опасался даже сам генерал, поскольку в этих спорах он неизменно проигрывал с самым разгромным счетом. Но лучше всего о характере Аннабэл говорило ее детское прозвище, которое прилипло к ней намертво. По имени ее давно не называли не только родственники, но и знакомые, посчитав, что если имя отражает ее ангельскую внешность, то прозвище метко указывает на ее нрав.
В двенадцатый том собрания сочинений вошли два независимых романа и повесть, относящаяся к циклу «Аллан Квотермейн».
Вильхельм Мельбург привык ходить по лезвию ножа, каждый день рисковать собственной жизнью ради дела,которому служит уже много лет. Но чувство, вспыхнувшее помимо воли, вопреки всему, в холодных застенках СС заставляет забыть о благоразумии и осторожности. .
Новой книге Татьяны Москвиной, наверное, могло бы подойти название романа Джеймса Джойса «Портрет художника в юности». Но Москвина – писатель своевольный и гордый, чуждый постмодернистским играм и сомнительным заимствованиям. «Жизнь советской девушки» – прежде всего ее автопортрет на неброском ленинградском фоне 60–80-х годов прошлого века, выписанный с той беспощадной тщательностью, которая выдает автора как последовательного приверженца русской реалистической школы, тонкого психолога и дотошного исследователя уходящей советской натуры.
Сара Бьязини (р. 1977) – актриса, дочь кинозвезды Роми Шнайдер. Она пишет книгу для новорожденной дочери Анны: о радостях, о печалях, о тревогах и прежде всего о своей матери, которой лишилась, будучи совсем маленькой девочкой. “Книга Сары Бьязини – образец «новой чувствительности» в современной литературе. Открытые эмоции отныне не в почете. Все резкости намеренно приглушены. Никаких жестких противопоставлений. Все построено на полутонах. Ключевые слова – «деликатность», «сдержанность». И в этом тоже слышится тайная полемика со страстями, которыми были переполнены фильмы и жизнь ее матери.