Шанелька и Крис - [31]

— Осталось найти, кого бы обругать, — засмеялась Шанелька, — эдак, с переподвывертом.

У платформы они оставили машину и, как планировали, прошлись, мимо лотошников с семечками и яблоками, заглянули вниз, на рельсы, уходящие между густых дальних сосен к распашному синему небу. И устав от толпы, штурмующей подходящие электрички, снова вернулись в машину.

Крис объехала станцию и машина нырнула под свешенные темные ветки, среди которых сверкали красные и желтые листья осинок и берез. Дорога, сначала асфальтовая, после трех развилок стала грунтовкой, с глубокими колеями, между которыми торчала щетка цветных трав, побитых колесами. По сторонам горели кисти ягод, пурпурные — рябиновые, и калина — яростно-оранжевого цвета. Белыми прочерками в цветной каше светились ровные и кривые березовые стволы.

— У нас травы теряют цвет, еще летом, — задумчиво сказала Шанелька, — становятся, как львиная шкура. Зато зимой светят, особенно на закате, будто их позолотили. Я тут удивлялась, осенью все цветное. Даже какой-то несчастный пустырь, что сорняками зарос, и тот становится драгоценностью. Знаешь, в туман, оно прекрасно. Влажные оттенки, и над ними белая густая пелена, в разрывах вся. Так и кажется, что за ним там еще что-то. Куда нужно попасть.

— Зато ты на море.

— Есть такое, да. Ну и сухие травы, я их тоже люблю. Такая совсем саванна. Желтое, с черными деревьями, под синим небом. А вот всяких речек, озер прудиков, такого конечно, почти нет. Это здесь вот, куда ни сверни, наткнешься.

— Уже наткнулись, — Крис вывернула на широкую заезженную площадку, усыпанную по краям человеческим мусором — обертками, пластиковыми стаканчиками, осколками бутылок.

Одну сторону площадки окаймляла почти черная по контрасту с осенним золотом сосновая роща, и туда уходила, спотыкаясь о мощные корни, натоптанная тропа. По ней и пошли, захватив пакет с бутербродами, перепрыгивая через отполированные пешеходами извивы старых корней.

— Тут не будем, — решительно сказала Крис, обходя краем овальное озеро с тихой водой, красивое издалека, но нещадно замусоренное по берегам, то плоским, с зарослями еще зеленой осоки, то невысоко-обрывистым, с вырубленными в земле парой-тройкой ступенек.

— Кругом хлам, — вздохнула Шанелька, — обидно, места такие.

— Народу много. Даже представить трудно, сколько тут топчется людей на квадратный метр зелени.

Берега и сейчас были усеяны гуляющими, которые сидели на траве, прохаживались по опушкам, кидались мячами и тарелками-фрисби друг в друга и в радостно обалделых собак. Сквозь ровные стволы сосен белели кое-где заборы и глянцевые бока автомобилей.

А Крис углубилась в осинник, по совсем неприметной тропке. И подруги, побалансировав на замшелом бревне, преодолели мокрый овражек и через пять минут быстрого хода вышли к еще одному озерцу, не очень большому, с кривыми, изрезанными заболоченными берегами. Вода тут подступала к самым деревьям, гулять и сидеть было исключительно неудобно, и потому крики и смех остались за рощей, а над водой стояла особая, внутренняя тишина, небольшая, как раз по размерам зеркала тихой воды, прикинула очарованная Шанелька. Она спустилась с неровного берега, держась за какие-то гнутые ветки. И очутилась на пятачке светлого песка, его как раз хватило на две подошвы ее кроссовок. Присела, трогая пальцами воду. В зеленоватой, чуть мутной от прибрежного ила толще, белели выпуклые раковины. Торчал рогоз, забежав в воду по пояс, пушился бывшими початками, теперь напоминающими клочки прозрачной, сверкающей белым ваты. Сонная большая стрекоза зависала над одним стеблем, потом над другим, раздумывая, где бы задремать и не свалиться.

— Ой! — она пошевелила высокие заросли травы, открывая тайную водяную полянку, сплошь забитую плоскими круглыми листьями. В вырезе одного листа покоился желтый цветок, уже немного усталый, без яркой летней свежести.

— Кубышка, — сказала сверху Крис, — которую еще кувшинкой называют. Летом их тут полно.

Шанелька вывернула шею, оглядываясь на подругу. Та, снова немного нервничая, держала в руке мобильник.

— Ты звонка ждешь?

— Я? Нет.

— Спускайся. Тут внезапно настил, под берегом. Бревна. Посидим. Нас никто не увидит.

— Нет, — поспешно отказалась Крис, — я тут побуду. Сверху.

Ага, подумала проницательная Шанелька, что и требовалось доказать. Не просто так Крис маячит, точно, ждет своего гитариста. И нервно смотрит на часы.

Она еще немного постояла у воды и полезла обратно. Вертя головой, присматривала местечко, где они могут спокойно посидеть, видимые со всех сторон.

— Тут сядем, — указала Крис на уютный пригорок под тонкими стволиками рябины, — будем греться, ядя бутеры и пияча чай. Медитировать, в-общем. Часок посидим, — она снова вынула телефон, — еще часок вокруг погуляем. А к четырем поедем в кафешку, есть тут одна, замечательная.

— Угу, — пробормотала Шанелька, стараясь не смотреть на честное лицо подруги.

— Что? — возмутилась та, аккуратно ступая между неаккуратными кочками.

— Ничего, — кротко отказалась Шанелька.

— Понатыкали тут…

А потом они прекрасно сидели, ленились с наслаждением, и наспех нарубленные бутерброды были вкуснее ресторанной еды, как и бывает обычно, если место нужное и погода прекрасна. Болтали, так, ни о чем, «о королях и капусте», так процитировала Шанелька, а еще пытались придумать имя котенку, увязли в словотворчестве и ослабели от смеха. Вокруг восхитительно почти никого не было, вдалеке промелькивали иногда гуляющие, выходили к бережкам, и разочарованно убредали обратно, покричать в лесу о найденных мухоморах, таких сказочно красивых.